Новеллы о вратаре
Шрифт:
Я задал ему тот же вопрос, который предлагал четыре года назад. И получил точно такой же, как тогда, ответ. И мы оба рассмеялись, как озорные мальчишки, которым удалось кого-то надуть. И я сказал ему искренне:
— Мы еще повоюем с тобой, Лева, и повоюем неплохо.
Он стал работать с еще большим напряжением, с большей страстью, чем прежде. А что произошло дальше, вы все знаете: в сезонах 1968 и 1969 годов он выступал блистательно, восхищая своей игрой миллионы зрителей, показывая нам всем чудеса своей техники и своей молодости.
Я прожил в большом спорте не один десяток лет, но не помню другого случая, чтобы вся команда
— Константин Иванович, будет завтра играть Яшин?
И тогда мне вспоминались дни, когда я работал старшим тренером в московском «Торпедо», ЦСКА, «Локомотиве», ворошиловградской «Заре», Повсюду перед матчами с московским «Динамо» ко мне подходили испытанные во многих сражениях форварды и неизменно задавали один и тот же вопрос:
— А будет играть Яшин?
Одним словом, его игровой авторитет, его влияние на настроение своей и соперничающей команд не имели себе равных в истории нашего футбола. И попутно вот что скажу вам от себя: конечно, футбол и арифметика в принципе несовместимы, но все-таки хочется утвердить такую мысль — в тех главных победах, которые в его время (а теперь их, к сожалению, просто нет) одерживали московское «Динамо» и сборная страны, всегда семьдесят — семьдесят пять процентов успеха следовало отнести на счет Яшина. Таково мое твердое мнение, и в нем меня никто не переубедит.
Есть у Левы еще одно выдающееся, на мой взгляд, качество в игре, о котором почему-то говорят редко: он никогда не свалит вину за свою ошибку на другого, ни за что и никогда в угоду публике не кивнет на защитника, не замашет на него руками — дескать, куда, мол, ты смотрел?! Нет, каждый гол он берет на себя. Как говорят, один лишь бог знает, какой чудесный климат создает такое поведение игрока в команде, какую уверенность, спокойствие вселяет в ее линию обороны!
Кстати, тут мы уже подошли к грани, где его спортивные качества вплотную смыкаются с гражданскими, человеческими. В коллективе Леву с первых дней и по сегодняшний уважают за добрый, отзывчивый характер. У него просто нет и, по-моему, не может быть врагов так же, как для него не существует знаменитых и незнаменитых игроков — все равны в едином и славном футбольном братстве. За каждого он готов встать горой, пойти и требовать, если что-нибудь очень нужно товарищу.
Но можно с нашего вратаря, с коммуниста Яшина брать пример и того, как не следует путать спортивное братство с панибратством, с замазыванием ошибок, со всепрощением.
Кто не помнит тяжелых неудач московского «Динамо» в шестидесятом и особенно в шестьдесят первом году. Многое объясняли болезнями, но, честно говоря, больше всего вредили коллективу нарушители дисциплины.
Нужен был очень прямой, принципиальный разговор. И начал его ни кто иной, как Лев Яшин. Тяжело было ему — и сейчас не скрывает,— ибо речь шла о самых близких товарищах, о Федосове, Шаповалове. С Федосовым они были друзьями семь лет, вместе ездили на рыбалку, восхищались удачным клевом, варили уху, вели неторопливые беседы… Но эти люди вредили команде, вредили футболу, и Лева, не задумываясь, первый предложил:
— Отчислить!
Ни один советский футболист за всю уж не такую короткую историю советского спорта не добивался таких успехов и наград, как Яшин. Он первым из вратарей континента
Вот разговорился, и не могу, как видите, остановиться. Так у меня всегда бывает, когда беседа заходит о Яшине. Боюсь, как бы чего не пропустить, не забыть сказать о нем людям. Коммунист. Отлично закончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Прекрасный семьянин. Человек, безгранично влюбленный в природу, в рыбную ловлю, в сказочность русского леса…
Но все это «земные» его черты, а к торжеству, к величию, к славе его поднял спорт, которому он служит верно и честно.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Я хочу поделиться с читателями некоторыми, если так можно выразиться, «профессиональными секретами».
Каждый раз, когда начинаешь очередную книгу, всегда тебя вдруг одолевает какой-то необъяснимый, но тяжелый страх: кажется, что у тебя совершенно нет материала для задуманного и выстраданного произведения, что ты взялся за непосильный труд и ни за что не сможешь «дотянуть до конца».
Но вот проходят долгие месяцы напряженной работы, и тебя охватывает настоящий ужас уже оттого, что ты не вместил в отведенные тебе издательством рамки и десятой доли того, что хотел и должен был бы вместить.
Так бывает всегда, так вышло и сейчас. Я достиг границы книги, а на столе еще ворох неиспользованных писем и записей. Вот несколько страничек машинописного текста от Флориана Альберта — лучшего футболиста Европы 1967 года, а рядом такое же послание от его друга и соратника по сборной Венгрии Ференца Бене. Оба они с одинаковой страстью «жалуются» на Яшина за то, что сорвал их честолюбивые планы на чемпионате мира в Англии. Вот восторженный гимн нашему вратарю, «пропетый» одним из крупнейших специалистов мирового футбола Рудольфом Вытлачилом. В огромном синем конверте лежит журнал «Франс футбол» и короткое, редкое по теплоте послание от Раймона Копа: «Напишите в вашей книге, что вся футбольная Франция боготворит легендарного Яшина». А рядом — уже давно расшифрованная запись беседы с Гансом Мюллером, который, наряду со всем остальным, сказал мне:
— Нападающие подобны коллекционерам. У меня дома есть целая портретная галерея лучших вратарей мира и на обороте каждой фотографии цифры, обозначающие, сколько раз мне повезло в дуэлях с ними. У Яшина был ноль. Я приехал на прощальный матч, втайне страстно надеясь «размочить» его, но ваш непробиваемый голкипер не дал мне этой возможности!
Письма. Стенограммы. Блокноты, вдоль и поперек испещренные записями… Что же выбрать из всего этого многообразия для достойного финала, венчающего книгу? Какими словами завершить поэму о великом вратаре, сочиненную его друзьями и соперниками?