Новенькая не для меня

Дорофеева Тина

Снежинка вскрикивает. Глазки распахивает, но делает шаг ко мне. И нас разделяет не так чтобы много сантиметров. И мне хватает этого, чтобы уловить легкий аромат карамели.

– А что это мы такие колючие? – понижаю голос практически до шепота.

Мне нравится, когда она так близко. И тупо уже отрицать, что меня магнитом к ней тянет. Осталось только до конца понять, оно мне надо вообще?

Но кто мне сейчас запретит быть так близко? Мы за территорией школы, никто нас не видит. И сейчас я давлю в себе

замашки пещерного человека. Перекинуть через плечо и сунуть в тачку.

Я не знаю, откуда желание, чтобы сейчас она была рядом, иначе от мыслей свихнусь.

– А что это мы такие наглые? – выдыхает мне в лицо и отстраняется.

Стискиваю её курточку, и Снежинка дергается от меня. Но кто ж ей даст срулить?

Притягиваю за талию. Вижу, как в глазах вспыхивает страх, перемешанный с бешенством.

– А я всегда таким был, – она ниже на голову и меньше раза так в полтора, но мне… повтор… нравится, когда она близко.

– А ты не думал, что не всем льстит твое драгоценное внимание? – врубает колючку, отчего в груди сердце разгоняется.

Глаза уже не отражают страха. В них жажда расправы надо мной.

А я только за!

Мне самому сейчас не помешает выброс эмоций.

– А зачем мне все?

Снежинка непонимающе хлопает глазками и хмурит брови. А я еле сдерживаюсь, чтобы не захохотать над её озадаченной мордашкой.

К слову, мордашка эта, очень даже милая. И почему-то мне не дают покоя её глаза. Словно видел где-то. Сталкивался взглядом.

Трясу головой. Сейчас вот вообще не время вспоминать про ту мимолетную встречу с девчонкой из группы поддержки соперников.

Я уже и лица её не вспомню. Оно там в гриме все было, но почему-то вбил себе в голову, что хочу её найти, и как дебил рыскал в соцсетях, пока Снежинка не появилась на горизонте.

– Может, ты меня все же отпустишь? – возвращает меня в реальность возмущенный голосок.

– А если не хочу отпускать? – приближаюсь ещё сильнее и чувствую, как ускоряется её дыхание.

Щеку согревает каждый её выдох. Ещё немного, и я впущу это тепло внутрь.

– Бородин, Зимина, – раздается грозный голос директора, – а что это за дом свиданий вы тут устроили?

Снежинка дергается, и я с неохотой выпускаю её.

Блин, ну такую малину испортил.

– Вообще-то, мы не в школе, – огрызаюсь, – делаем что хотим.

Снежинка как-то болезненно морщится. Директор бросает на неё злющий взгляд.

– Вот именно, какого черта вы делаете за территорией? – складывает руки на широкой груди и сверлит нас взглядом.

Снежинка будто уменьшается в размерах. Ещё немного и растает. Я же, наоборот, расправляю плечи.

– У меня разрешение на выезд домой, вообще-то, – злость скрипит на зубах.

Стискиваю кулаки. Ещё мне не хватало перепалки с директором и очередного залета.

–

А у вас, Зимина, тоже есть такое разрешение? Я что-то о нем не знаю.

И что он к ней так прицепился?

– Да че вы к ней прицепились?

– Потому что…

– Дмитрий Валерьевич, я уже иду. Просто Ярослав меня увидел и притормозил.

– И решил позажимать? – ехидно выгибает бровь дир.

Да какое ему вообще дело?

– Нет, помог просто.

Теперь я уже не понимаю, что происходит. Когда не надо, Снежинка спорит и упирается, а сейчас молча терпит все упреки этого мужика.

– И в чем же? В глаз что-то попало?

– Да че вы к ней прицепились? Можете у меня спросить, я вам сам отвечу.

Снежинка закатывает глазки, а я скалюсь. Ну не собираюсь я прятаться за твоей спиной, какой бы привлекательной она ни была.

– Ты сейчас договоришься до того, что я отменю разрешение на выезд. Зимина, в школу, Бородин, у тебя два часа, чтобы вернуться. Пулей.

Директор цепляет Снежинку под руку и уводит. Сажусь в машину и долблю по рулю.

Выдыхаю. В таком настрое ехать чревато последствиями.

Отъезжаю недалеко от школы, и телефон оживает.

Мама. Торможу и хватаюсь за телефон как за спасательный круг.

– Мам, привет.

– Привет, сынок.

– Ты почему трубку не брала? Я весь день звоню, – руки начинают трястись.

Пытаюсь глубоко вдохнуть, но легкие обжигает от боли.

– Извини, я просто… – она замолкает, словно пытается придумать отмазку, – ездила по делам, а телефон дома лежал. На зарядке.

– У тебя же в машине есть зарядка, – давлю на неё.

Чувствую ложь даже сквозь расстояние.

– Там провод что-то отходит. Надо купить новый.

Вслушиваюсь в до боли знакомый голос. И понимаю: что-то не так.

– Мам, что у тебя с голосом?

– А что у меня с голосом, Ярослав? Вроде все хорошо, – не могу понять, что именно меня напрягает.

Но раньше у мамы не было такой заторможенности в речи.

– Мам, ты опять подсела на успокоительные?

– Что? Нет, конечно, Ярослав, – напряженно смеется, а у меня от этого смеха внутри все скукоживается, – просто слегка устала.

Ага, устала. Мы это уже проходили. До больницы дошло, пришлось откачивать, потому что мама дозу перепутала.

А все папочка виноват. Задавил маму, что она шаг без его ведома боится сделать.

– Мам, тебя папа не трогал?

Снова этот надрывный смех.

– Сынок, все хорошо, не волнуйся. У нас с папой все спокойно.

Ага, знаю я это спокойно.

Прикрываю глаза и откидываю голову. Думаю, как поступить и ехать ли домой. Нужно проверить, как мама и говорит ли мне правду. Но не факт, что я смогу сохранять спокойствие, если я застану дома отца и мы с ним снова закусимся.