Новейший философский словарь. Постмодернизм.
Шрифт:
Универсальные определения каждого существования, по А. “рожденностъ” и “смертность” Если на уровне индивида “рожденность” реализуется в “активности” то “смертность” проявляется в утрате креативности и индивидуальности. По убеждению А., в масштабах общества “смертность” есть лишение человека индивидуальности, предпринятое в качестве тотальной акции. Таким образом тоталитаризм, предполагающий “тотального человека” представителя массы как конгломерата, сплоченность которого не имманентна ему, является результатом целенаправленного насилия посредством идеологической обработки с последующим политическим манипулированием. “Рожденность” же на социальном уровне есть “революция” как “перехват истории” и прорыв к творчеству и свободе.
Творчество А. занимает важное место в историко-философской традиции 20 в., поскольку, с одной стороны, оно может быть оценено
“АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ”
(“L’ar heologie du savoir” 1969) работа М. Фуко (см.),завершающая первый, так называемый “археологический период” в его творчестве и составляющая своеобразный триптих с работами “Рождение клиники. Археологический взгляд ^едика” (см.)и “Слова и вещи. Археология гуманитарных наук” (см.).Текст может быть рассмотрен как рефлексия структуралистских подходов и методов исследования знания над самими собой. Концептуально оформляет А. 3. как особую дисциплину и метод исследования документально зафиксированных дискурсивных практик, а также взаимосвязи последних с социокультурными обстоятельствами их кон- ституирования и практикования.
Подход Фуко акцентированно противопоставлен традиции “истории идей”, что вызвало необходимость радикальной ревизии понятийно-концептуального аппарата истории и философии науки и сопредельных дисциплинарностей. Фуко выводит возможности А. 3. как метода за пределы узкой дисциплинарной спецификации, считая, что этот метод, восстанавливая генеалогию знания, позволяет реконструировать целые культурно-интеллектуальные исторически маркированные эпохи, выражаемые через понятие эпистемы в работе “Слова и вещи. Археология гуманитарных наук”, но практически не используемом в “А. 3.” Тем самым “А. 3.” не только подводит черту под первым периодом творчества автора, фиксируя его определенную концептуальную завершенность, но и намечает разрыв с ним, открывая перспективу движения Фуко в новый (постструктуралистский) период его творчества.
Понятие концептуальных (эпистомоло- гических) разрывов (как переинтерпре- тации аналогичного понятия Г Башля- ра), примененное Фуко для анализа продуцирования целостностей дисциплинарных дискурсов, оказалось способным зафиксировать и переориентацию его собственного философского подхода, который, отличаясь цельностью, методологически развивал те лее идеи, которые автор высказал в своих ранних работах, но концептуально строился далее на других основаниях (термины “А. 3.” а тем более “эпистема” после работы “А. 3.” практически не употреблялись), фокусируясь вокруг концепта “власти-знания” Что же касается собственно “А. 3.” то эта работа сместила анализ Фуко с проблематики рефлексии пределов, в которых люди того или иного исторического периода только и способны мыслить, понимать, оценивать, а следовательно, и действовать, на рефлексию механизмов, позволяющих тематически концептуализировать возможные в этих пределах (эпистемах как общих пространствах знания, как способах фиксации “бытия порядков”, как скрытых от непосредственного наблюдателя и действующих на бессознательном уровне сетей отношений, сложившихся между “словами” и “вещами”) дискурсивные практики.
Первая из ключевых методологических задач “А. 3.” — окончательное развенчание представления классического рационализма о прозрачности сознания для самого себя, а мира для человеческого сознания. Ни сознание (в своем “подсознательном”), ни мир (в своей социокультурности) “непрозрачны” они сокрыты в исторических дискурсивных практиках, выявить исходные основания которых и есть задача А. 3. как дисциплины и метода.
Вторая ключевая методологическая установка работы избегание модернизирующей ретроспекции, что требует рассмотрения выявленных прошлых состояний культуры и знания при максимально возможном приближении к их аутентичному своеобразию и специфике.
Третья установка — избавление в анализе от всякой антропологической зависимости, но вместе с тем обнаружение и понимание принципов формирования такой зависимости.
В соответствии с заявленными установками и тематизмами и строится структура работы. “А. 3.” кроме введения и заключения, подразделяется на три части: “Дискурсивные закономерности” (7 параграфов), “Высказывание
Первая часть работы рассматривает прежде всего специфику дискурсивных анализов как формы организации (по)знания. “Поначалу, — указывает Фуко, нам требуется провести сугубо негативную работу: освободиться от хаоса тех понятий, которые (каждое по-своему) затемняют понятие прерывности” Это такие традиционно применяемые в анализах понятия, как традиция, развитие и эволюция, “ментальность” или “дух”, т. е. те, которые исходно предполагают встраивание “единичностей” в некие предзаданные целостные ряды с нерефлексируемыми основаниями и принципами их конструирования. Все они “неосознанные непрерывности, которые задним числом организуют дискурс, составляющий предмет нашего анализа” Тем же операциям необходимо подвергнуть и те целостные культурные формы, в которых принято фиксировать целостность и неизменность определенных содержаний.
Речь в данном фрагменте “А. 3. идет прежде всего о таких кажущихся очевидно-однозначными понятиях, как “книга” и “произведение” Однако внимательный взгляд исследователя обнаруживает, что “границы книги никогда не очерчены достаточно строго” а “единство книги, понимаемое как средоточие связей, не может быть описано как тождественное” Еще неоднозначнее, согласно Фуко, понятие произведения, которое не может быть исследовано “ни как непосредственная, ни как определенная, ни как однородная общность” “Мы допускаем, что должен существовать такой уровень (глубокий настолько, насколько это необходимо), на котором произведение раскрывается во всем множестве своих составляющих, будь то используемая лексика, опыт, воображение, бессознательное автора или исторические условия, в которых он существует. Но тотчас становится очевидным, что такого рода единства отнюдь не являются непосредственно данными, они установлены операцией, которую можно брлло бы назвать интерпретативной (поскольку она дешифрует в тексте то, что последний скрывает и манифестирует одновременно)”
По мысли Фуко, нужно признать мно- гоуровневость и разрывность в организации дискурса, наличие в нем “глубин ных структур” и “осадочных пластов” и прервать, тем самым, нерефлексируе- мую игру “постоянно исчезающего присутствия и возвращающегося отсутствия”, проблематизировать все наличные “квазиочевидности” При этом нет необходимости “отсылать дискурс к присутствию отдаленного первоначала”, а необходимо понять, “как взаимодействуют его инстанции” Во имя методологической строгости необходимо уяснить, что можно иметь дело только с общностью рассеянных в поле дискурса событий как с горизонтом для установления единств, которые формируются в нем. “Поле дискурсивных событий... является конечным набором совокупностей, ограниченным уже сформулированными лингвистическими последовательностями...”
В отличие от анализа истории мысли, двигающегося из прошлого к настоящему, в дискурсивных анализах, с точки зрения Фуко, мы двигаемся в обратном направлении, пытаясь выяснить “почему такие высказывания возникают именно здесь, а не где-либо еще?” Речь идет о том, “чтобы заново восстановить другой дискурс, отыскать безгласные, шепчущие, неиссякаемые слова, которые оживляются доносящимся до наших ушей внутренним голосом” В этом смысле анализ мысли “всегда аллегориченпо отношению к тому дискурсу, который он использует” Фуко же интересует проблема условий самой возможности того или иного типа дискурса (как связанной определенным образом совокупности высказываний), в том виде, в каком он есть, и на том месте, на котором он есть. “Основной вопрос такого анализа можно сформулировать так: в чем состоит тот особый вид существования, которое раскрывается в сказанном и нигде более?”
В этом ключе Фуко рассматривает ряд гипотез, пытающихся объяснить сложившиеся дисциплинарные общности (медицины, грамматики, политической экономии), и показывает их несостоятельность. Это гипотезы, видящие общность как образованную: 1) совокупностью высказываний, соотносящихся с одним и тем же объектом (обнаруживается изменение объекта в истории и в разных аспектах дисциплинарных дискурсов); 2) единством формы и типов сцепления высказываний, их стилем (выявляется наличие разных типов высказываний в дисциплинарном дискурсе); 3) группой высказываний внутри определенной системы постоянных и устойчивых концептов, концептуальной архитектоникой дисциплины (фиксируются эпистемологические разрывы в развитии любого знания): 4) тождественностью тем (наличествуют случаи присутствия одной и той же темы в разных дискурсах).