Новичок в XIX веке. Снова в полиции!
Шрифт:
Оказалось, что совершенно зря так он считал и надеялся. Поскольку хотя тело было молодым, но слабым, а сознание априори дряхлым и вялым, то и моральный дух оказался не очень крепким и гвоздедробильным. Так-то есть, поговорка «в здоровом теле — здоровый дух» очень хорошо срабатывал именно в негативном плане. хреноватенько было всем — и физическому телу, и моральному духу. Хотелось получше зарыться в мягкую постель и притащить любимый тазик был поближе на случай рвотного позыва.
А тут еще дражайший отец, узнав от слуги Гриши, что сын, наконец-то, изволил проснуться, пришел к нему в комнату с твердым намерением —
Малопьющий Николай Анатольевич такой алкогольной практике очень активно в семье противодействовал, понимая, что это путь в никуда. Но как-то одновременно вяло и нехотя. Все-таки сын уже взрослый князь Долгорукий! Нечего его гнобить, как кого-то сыромяжного крестьянина.
Поэтому на первый раз неопределенно спросил, копя будущий гнев:
— Как у тебя, сын мой разлюбезный и единственный, прошел первый рабочий день в полиции? Что-то больно ты вчера вечером был, к моему удивлению, пьян!
Константин Николаевич с появлением уважаемого отца Николая Анатольевича вынужден был сесть на своем прокрустовом ложе, иначе уже и не назовешь, так ему было кромешно и некомфортабельно. Тело с ним по этому направлению бытия было согласно. Голова заметно заболела, зашумела, призывая к дальнейшему лежанию в горизонтальном положении. Но особенно завозмущалась съеденная вчера разнообразная еда. Не согласная с движениями хозяина, она решила посмотреть, что же там на белом свете странного творится и куда они, собственно, идут?
Попаданец, глядя на отца, едва сумел послать мыслительный посыл еде — остановится и одуматься. Ибо мыслительная еда это в любом случае страшный кошмар, хоть в XIX веке, хоть в XXI. Больше тут Георгий Васильевич ничем своему реципиенту помочь не мог, поскольку за всю свою жизнь он так напиваться-наедаться успел в лучшем случае раза два-три, да и то довольно условно. Во всяком случае, ситуацию, когда ему на следующее утро было бы так плохо, как сейчас, он не помнил совсем. хотя на память, вроде бы, совсем не жаловался.
«Надо хотя бы положить на лоб мокрую тряпку, — пришла ему в мозг светлая мысль, — всяко станет легче. По крайней мере, чертовы кузнецы из его головы будут изгнаны, или, хотя бы, одумаются и станут работать потише. И самому шевелиться не надо, все слуга сделает, только прикажи».
Поэтому, прежде всего, он не стал отвечать на вопросы отца, а попросил слабеющим голосом своего слугу:
— Гриша, милый мой, смочи какое полотенце, да приложи к моему многострадальному лбу, а то так мне больно и стыдно за вчерашний вечер, право слово!
Отец его за такое поведение ничуть не забранил. Он хоть и не был в подобном положении, но неоднократно встречал сослуживцев с густого похмелья и слушал их горестные жалобы на их плохое самочувствие. Вряд ли сын был в чем-то лучше на этот час.
Просидев так с десяток минут и почувствовав себя немного легче, попаданец заговорил уже с отцом, объясняя причины столь бестактного поведения:
— Я вчера, папА, был у самого директора Московской полиции его превосходительства Аристарха Поликарповича Кормилицына!
Новость
К счастью, тяжко думать о таком чрезвычайно тяжелом развитии событий уже не приходилось. Николай Анатольевич всего лишь поощрительно улыбнулся и потребовал продолжать.
— Я, папА, всего лишь хотел представиться его превосходительству по случаю принятия в его полицию. Но тут возник форс-мажор. Сам министр финансов его высокопревосходительство Егор Францевич Канкрин приехали в Москву. И здесь его, к большому сожалению, обворовали! Деньги, а, главное, секретнейшие бумаги исчезли с концами! Каково, а?
— Ах! — не удержавшись, ахнул Николай Анатольевич, — какая же грязная сволочь это отважилась делать? Бедный Егор Францевич! И что же теперь дальше?
— Ох! — почти в тон охнул Константин Николаевич, но не от неудобного вопроса, вопрос был так себе. От болезненного пароксизма, казалось бы, во всем теле. Помолчал, приводя его в порядок, и затем продолжил уже по теме: — сами понимаете, папА, на помощь его высокопревосходительству немедленно была выслана группа полицейских следователей. Но они не только не смогли найти уворованное, но и сами были неблагородного происхождения. Его высокопревосходительство от этого был в страшном негодовании, просто рвал и метал и по поводу всей старой столицы, и по поводу нашей городской полиции в частности.
Разумеется, его превосходительство директор Московской полиции не смог на это так спокойно смотреть и послал меня, как пусть зеленого новичка, но все же из древнего благородного рода. Кто не знает князей Долгоруких и в России, и в остальном мире! В общем, я должен был прикрыть своим благородством следователей из простонародья (или почти из простонародья).
Это как минимум. А как максимум, конечно же, найти эти клятые бумаги, ну и деньги, хотя о них и не говорилось. Деньги были для всех поданных Российской империи немаленькие, но не для его высокопревосходительства министра финансов. При этом Аристарх Поликарпович меня предупредил, что зеленые выпускники университета обычно принимают на Х класс коллежским секретарем. Но меня сразу поднимут до IX класса титулярным советником! Правда, чин сей будет временный, но если я сумею отличиться, он станет постоянным. И другие награды не замедлят появиться, если я буду на хорошем счету у его превосходительства.
— И как, ты сумел оправдать надежды его превосходительства? — немедленно уточнил Николай Анатольевич. Правда тон его был весьма осторожен и даже пессимистичен. Он понимал, что сын еще не опытен в полицейских обязанностях и много от него ожидать не приходится.
Но, тем более, его стала переполнять радость, когда молодой князь Долгорукий торжественно заявил:
— ПапА, я не только сумел показать себя, как представитель старинного благородного рода, но и сумел вернуть его высокопревосходительству его важные бумаги и деньги!