Новиков-Прибой
Шрифт:
Вот затишье перед штормом:
«Огромнейшим огненным шаром солнце приблизилось к черте горизонта. Оно не пылало и не сияло, как раньше, а угрюмо тлело, медно-красное, без блеска, без лучей. А когда погрузилось в воды океана, сразу стало темно.
Над мачтами обозначились редкие, едва уловимые красные точки звёзд, словно и для них наступила минута угасания. Безжизненная тишина царила в неподвижном сумраке».
И наконец — яростная и страшная картина взбунтовавшегося океана:
«Не прошло и нескольких секунд, как напряжённая тишина взорвалась, словно от вулканического
Близость «Солёной купели» к авантюрно-приключенческим романам, с одной стороны, была хорошей мишенью для вечно алчущих разборок критиков, с другой — именно она сделала это произведение одним из самых читаемых сразу после выхода в свет. Ну а многочисленные, разнообразные, никогда не повторяющиеся описания морских просторов снова и снова подтверждали: Новиков-Прибой, как писала критика, — настоящий Айвазовский в литературе, и его словесные пейзажи не менее великолепны, чем известные полотна знаменитого русского художника-мариниста.
Работая над последними главами «Солёной купели», Новиков-Прибой скрывается от московской суеты в маленьком тамбовском городке Усмань.
В Усмань Алексея Силыча пригласил писатель Леонид Николаевич Завадовский.
Писатель Л. Н. Завадовский тоже был родом был из Тамбовской губернии. Тоже в своё время активно занимался революционной деятельностью. Прошёл каторгу. После революции сначала работал в Усмани на руководящих должностях, а потом преподавал в школе рисование. В это время и начал писать, преимущественно о крестьянстве, о Сибири, о таёжных нравах. В 1937 году Завадовский был оклеветан и арестован, а в 1938-м — расстрелян.
Возвращаясь в 1928 год, читаем в письме Новикова-Прибоя Н. В. Трухановой от 26 июня про жизнь в Усмани: «Здесь тихо и никто не тревожит на разные заседания».
Но уже в июле Алексей Силыч уезжает в Москву. И тут уж «разных заседаний» было не избежать. В те годы очень любили всякого рода сходки, а уж в литературной среде они были особенно популярны: нужно было не сбиться с курса. Кому-то это удавалось, кого-то подводили чутьё или излишняя принципиальность… Сориентироваться было, прямо скажем, непросто.
Но главная забота Алексея Силыча в это время — дописать роман «Солёная купель». Тем более что в мае случилось важнейшее в жизни Новикова-Прибоя событие, которое на долгие годы вытеснит из неё все не имеющие отношения к этому событию писательские намерения.
В
К концу 1920-х годов Новиков-Прибой уже не просто известный, а один из самых читаемых в СССР писателей. Его популярность подтверждается не только огромными тиражами, которые хорошо раскупаются, но и обилием критических публикаций как сторонников, так и противников писателя.
В статье «По морям, морям, морям» (Печать и революция. 1928. № 8) некто С. Обручев по поводу вышедшего в свет первого тома собрания сочинений Новикова-Прибоя, в который вошли уже неоднократно изданные морские рассказы, высказался весьма негативно. Критикуя маринистику вообще (начиная со Станюковича с его «сентиментальным идеализмом» и «раскаивающимися интеллигентами в образе морских офицеров»), Обручев отмечает у Новикова-Прибоя и излишнюю идеализацию матросов, и любовь к избитым образам и эпитетам, и слабую выраженность «приключенческой линии». Ничего положительного автор статьи в морских рассказах Новикова-Прибоя не нашёл, отметив лишь, что они выходят уже пятым (!) изданием.
С Обручевым спорит переводчица и писательница Лидия Тоом, которая в этом же 1928 году пишет в журнале «Красная новь» (№ 10), что произведения Новикова-Прибоя настолько густо насыщены опаснейшими приключениями, что «какой-нибудь европейский или американский мастер приключенчества из одного произведения нашего писателя выкроил бы несколько».
Говоря о том, что Новиков-Прибой, по мнению некоторых критиков, мало занимается социальными темами, мало пишет о революциях, Тоом считает, что ни в коем случае нельзя умалять значение творчества этого писателя.
«Новиков-Прибой, — утверждает критик, — почти единственный и первый открывает в русской литературе страницу полнокровно-действенной, эмоционально насыщенной литературы приключенчества в лучшем смысле этого слова. В его любви к здоровому, бурному приключенчеству несомненно находит выражение — бодрость, энергия и любовь к жизни пролетариата, из среды которого он вышел и под влиянием которого вырос. Поэтому пожелаем ему и дальше продолжать отвоёвывать нашего пролетарского читателя от полухалтурной переводной приключенческой литературы».
В начале 1929 года «Солёная купель» выйдет массовым тиражом в «Роман-газете». Успех будет грандиозным. А вот оценка Горького — увы… И хотя мнение Алексея Максимовича будет высказано в частном письме, оно дойдёт и до Новикова-Прибоя.
М. Горький в письме Ф. Гладкову от 25 апреля 1929 года писал:
«„Солёная купель“ Новикова [Прибоя] очень напоминает перевод плохого английского романа. Новикова я не люблю читать, это — литературный мастеровой; ремесло, избранное им, нимало не волнует его, равнодушный к нему, он почти не совершенствуется в нём и, хотя выработал некоторую ловкость, всё-таки пишет таким языком: „И не волны, а злые духи, наряженные в бел. плащи, с гулом и шипением вкатывались на палубу“. Вот эти „духи в плащах“, и многое прочее в таком же роде, и делает сочинение Новикова похожим на дешёвый английский роман».