Новобранцы
Шрифт:
Минуты через две все племя собралось на «центральной площади». «Они, что, за хижинами прятались, что ли»? — удивился Заречнев, рассматривая туземцев. Были они, как один — смуглокожи и светловолосы. Вождь отличался от остальных прямо-таки царственной статью, взглядом, безошибочно выдававшем в нем лидера племени. И еще — у него, единственного их всех аборигенов, на шее висело роскошное ожерелье из искусно нанизанных светлых морских раковин.
Вождь приблизился к полуголым воинам, плотно обступившим непрошенных гостей, отвел в сторону
Он присел около женщины, большим и указательным пальцем потрогал шею женщины, лежащей в луже собственной крови. Поднял глаза, с ненавистью посмотрел на чужаков.
...! — рявкнул он на незнакомом языке, дланью указывая на бывших гладиаторов. Их обступили, вырвали из рук стреломет, вытащили из-за пояса бластер...
— Это — не мы! Когда мы пришли, она была уже мертва! — закричал Сашка схватившим туземцам. Но те никак не отреагировали на его слова, сбили с ног, навалились на тело вчетвером или впятером, стали вязать руки и ноги. Сопротивляться и объяснять что-то было бесполезно.
Зеленый верзила скосил глаза в сторону друга, увидел, что тот не предпринимает никаких действий для своего освобождения, позволил связать себя — тоже.
Подчиняясь коротким, властным командам вождя, аборигены быстро соорудили два Х-образных креста, перетащили к ним пленников, крепко привязали за руки и ноги.
— Пытать будут? — возбужденно полюбопытствовал молодой следопыт, подбородком указывая на группку отдельно стоящих воинов, выбиравших стрелы из общего колчана.
— На хрен его знает! Вообще ничего не понимаю...
— А что, у людей должно быть по-другому? У нас все — так. Как сказал Кар'ралум, так оно и будет. Его слово — последняя и окончательная воля для всех драков из племени Хромой Черепахи.
— Да не в этом дело. Ты заметил, что все происходящее очень смахивает на какой-то театр абсурда.
— Что именно?
— Давай начнем с простого. В деревне — мужчина и женщины. Так?
— Так! И что?
— А дети — они где? Почему детей не видно? И стариков? Потом... Пальцы ног у них — как у людей, которые всю жизнь ходили в обуви — вместе. Я на Земле видел передачу про филлипинцев, которые всегда ходят босиком. У них пальца — врастапырку.
— Как-как?
— Врозь. Не касаются друг друга. А у этих... Потом. На руки их посмотри. Ухоженные ногти, прекрасная кожа. Если человек целый день копается в земле, или ловит рыбу в море, кожа рук у него дубеет...
— Ну, и что ты на этот счет думаешь?
— Шнягя это. Игра. Подстава. Попугают и отпустят.
— Не уверен. Больно уж вид у них решительный.
Шесть воинов подошли к человеку, по очереди потрогали наконечкинами копий его живот, грудь, ноги. «Определяют, где мягче»! — мелькнула мысль у человека. — «Зачем им это»? Вскоре выяснилось — зачем.
Один из воинов отошел на десяток шагов, развернулся, подождал, когда остальные отойдут подальше. А потом со всей мощи швырнул
К счастью, Сашка хорошо видел момент броска. Поэтому успел и подготовиться, и среагировать. Дернулся гибким телом что было сил. Копье с хрустом вонзилось в середину «андреевского» креста.
Широкий и острый наконечник прорезал кожу Александра чуть выше подвздошной кости. На штанину ручейком побежала кровь. Если бы Сашка не дернулся, копье пробило бы ему живот до позвоночника.
«Если это — театр, то больно уж реалистичный». — думал Заречнев, наблюдая, как своим копьем замахивается следующий воин.
К счастью; или это так было задумано по «сценарию», второй воин промахнулся.
Однако окончательно стало понятно — ждать, как будут развиваться события, чревато. Сейчас или несколько позже из все равно убьют. Видимо, таков был придуманный кем-то «сценарий».
«Уж не Дита ли опять нам подсуропила»? — подумал Сашка, отчаянно пытаясь высвободить из тугих ремней хотя бы одну руку. Его «змеиные» движения не остались незамеченными воинами, один из них передал свое копье товарищу, направился к землянину, чтобы восстановить статус кво. Он опоздал всего-то на долю секунды.
Сашка выдрал правую руку из пут, вырвал копье из доски, чиркнул жалом оружия на ремням, стягивающим ноги. Подскочил воин, размахнулся для сильнейшего удара в лицо. Но было уже поздно.
Александр уже «жил» в другом измерении времени. В этом, другом времени он был неуязвим и непобедим.
«Замедленная съемка» на этот раз продолжалась долго. Ровно столько, сколько нужно было человеку, чтобы освободить из плена друга, переместиться к вождю, собрать у его ног свое оружие и то, которое принадлежало его другу.
А потом началась резня. Бессмысленная и беспощадная, как русский бунт. Чья-то игра, изначально задуманная как фарс, плавно перетекающий в трагедию, состоялась. Правда, с другими исполнителями в главных ролях.
Сашка безжалостно застрелил шестерых воинов, — тех, которые готовились метать в него свои копья. Эти — знали, на что шли. Человек, пришедший за чужой жизнью, должен быть готов к тому, что «жертве» это может «не понравится». И она, «жертва», вместо того, чтобы умереть, может взять жизнь — его. Потому как — имеет право. Например, в порядке самообороны.
Через минуту все было кончено. На краю поляны пытался встать и пытался что-то сказать вождь. Но он все время путался в собственных кишках, выпавших на землю после яростного удара землянина. Его рот беззвучно открывался и закрывался, словно это был не человек или не элой, а житель океанских глубин.
Шестеро воинов в беспорядке валялись там, где их настигли меткие выстрелы Александра. Остальные «аборигены», повинуясь требовательным взмахам Ар'раххова копья, сбились в кучку в том месте, где все еще стояли толстые плахи, крест-накрест привязанные к кольям, вбитым в землю.