Новое начало. Бесконечность в тебе и во мне
Шрифт:
Группа разошлась на легкий ланч. Весь день, кроме момента самих съемок, Ондзи старательно избегал златовласую, чего она не могла постичь, а побеседовать с ним возможности так и не представилось.
Когда же она вышла на последнюю фотосессию, Ондзи понял на неё глаза, и замер... и захотелось сощуриться, как если бы он смотрел на яркое солнце. Первые заморозки в этом году пришли рано. Пушистые резные снежинки медленно вальсировали с низкого и серого, от слоистых облаков, неба, мягко лаская щеки и губы. Он вдохнул морозный воздух и выдохнул пар изо рта:
– Ангел, - прошептал
Он выглядел таким потерянным и одиноким с бледным замерзшим лицом и покрытыми инеем ресницами, что, она, напрочь забыв о том, что идет съемка, неосознанно подалась вперед, присела перед ним и взяла его за руку, согревая его озябшие пальцы своим дыханием.
А он смотрел на неё - такую светлую и чистую, как этот снег, и такую же хрупкую и недосягаемую. Как снежинка тает, когда сильно сожмешь её в руке - можно только смотреть, иначе разрушишь всё волшебство. И эти её глаза, что пронзали душу насквозь - цвета небесной лазури… только туда - в его душу, лучше ни кому не заглядывать, дабы не ужаснуться увиденному. И нет числа его грехам, что тяготят его, и нет искупления вине. Больно - бывает не только от боли, страшно - бывает не только за совесть…Он стал свободен от притяжения своей боли - крики невинных - не более...Незаметный след белого крыла... пепел и зола... Если это и есть та самая любовь, которую воспевали все поэты и романисты от средневековых трубадуров до авторов современных бестселлеров, то, почему же ему так гадко, как ещё не бывало в жизни? Это и есть хваленая любовь? Внутренности скрутило от острой боли, он попытался улыбнуться, но мышцы лица свело судорогой, а по заледеневшей щеке соскользила горячая слеза. Конечно, у него были женщины, много женщин, но, даже имен их он не мог на утро вспомнить. А сейчас всё было совершенно иначе, но он давно уже разучился во что-либо верить и что-либо чувствовать. От чего становилось ещё больнее и ещё невыносимее. Он потерял контроль над своими эмоциями. Весь его мир, к которому он привык за длительный срок своего существования, с первой космической скоростью летит в преисподнюю ко всем чертям, а, может, он просто заново ему открылся? Цунами накативших чувств прорвало ту плотину, которую он с таким трудом выстроил, отгородившись от окружающих непроницаемой стеной. Таким, как он, не положено счастье, он не имеет права роптать на судьбу. Тогда почему его так тянет к ней? Почему так манят её глаза и губы, её кожа и волосы, её стройное тело?
– Это невероятно!
– уже не выдержав, со своего места подскочил Дуглас Айронс, усиленно пожимая девушке руку, - Вам удалось вытянуть из него такие эмоции! Я преклоняюсь перед вами, леди. Снимаем, снимаем крупный план его лица, не отвлекаемся - продолжаем, это именно то, что нужно, - по ту сторону объектива на щеках от улыбки прорисовались знаменитые ямочки, уже успевшие стать визитной карточкой Найджела Баркера.
– Прошу прощения, но на сегодня - всё. Все свободны, - неожиданно резко прервал это всеобщее веселье Ондзи, пошатнувшись, он оперся о стену, а лицо его с каждой секундой становилось бледнее.
– Всё в порядке, господин Танака? Вам плохо? Вы нездоровы?
– ошарашенная Даниэлла только лишь успела повернуть голову в его сторону, когда Дуглас Айронс проводил его до машины, как он и попросил, отказавшись
– поинтересовавшись напоследок.
– Ничего, это просто переутомление - это пройдет, - автоматически ответил азиат, а глазами искал глаза белокурой...
Здоров ли он? Похоже, что нет. Он болен, и болен серьёзно... ею...
Она - омовения кристальная вода, для неё сотворена из невиданных огней наша вселенная... Она - отрава, что взамен алой крови у него течет под кожею... Она - избавление от оков и разгадка тайных снов, что надеждой расцвели над обреченным полюбить... Искушения змея, что впилась в самое сердце, исходящее кровью... Тайна неба и земли... Озарение любви...Где улыбка, где слеза? Он бы перед ней на колени встал, не стыдясь ни слов, ни слез…
И сказать самых простых, но самых важных три слова "я тебя люблю" окажется для него невозможным. Даже, если бы она и была свободна, то никогда не полюбила бы такого, как он - созданиям Света и созданиям Тьмы не дано быть вместе. Что бы он мог ей предложить? НЕТ! Пустоты и боли нет - там, где сияет чистый свет!
– Винтер, опусти стекла, впусти воздух в салон, и поворачивай в клуб, - распорядился Ондзи.
– Мы, разве, не домой едем?
– его помощник был крайне удивлен.
– Можно и домой, если ты мне составишь компанию за бутылкой, - молодой мужчина расстегнул несколько верхних пуговиц своего камзола, - Я собираюсь сегодня хорошенько напиться.
– А есть повод?
– спросил водитель, не оборачиваясь.
– Скажи, друг мой, ты любил когда-нибудь?
– по-душевному поинтересовался азиат.
– О! Так ты собираешься пить из-за женщины?
– хмыкнул собеседник, словно, и так уже догадывался об этом.
– Я не знаю, что мне делать. Я запутался, - Ондзи ещё сильнее ослабил ворот и откинулся на сидении.
– Прости, но тут я не лучший тебе советчик - мне от моей любви и моей семьи остались только миниатюрный портрет жены в медальоне да прядь волос дочери, которую мы срезали в день её крещения, - его венгерский приятель не любил распространяться о своем прошлом, воспоминания о котором ревностно берег, собственно, воспоминания, да медальон с женским портретом и детским локоном - это всё, что осталось от его прежней жизни, а потому тема эта требовала весьма деликатного обращения, ибо целью для него было - не причинять лишних страданий приятелю, а утолить острую потребность в общении, потребность высказаться, поделиться с кем-нибудь и быть услышанным:
– Ну, это гораздо больше, чем есть у меня, - приветливо усмехнулся Ондзи, - Нет, мы определенно должны заглянуть в клуб и развеяться - может быть, даже останемся до утра... Не всё же сходить с ума по несбыточному.
– А как же она?
– обронил Винтер.
– Что она?
– мужчина изучал меняющийся за окном пейзаж улиц, утопающих в неоновой иллюминации рекламных вывесок.
– Ведь Лаура не просто так ими заинтересовалась, а она - одна из них, - пояснил венгр.