Новое начало
Шрифт:
— Я тебе ничего не должен, запомни это, — она закрыла глаза. — Встань с этого кресла и поешь.
— Баб своих корми, — так вот в чём дело.
— Ревнуешь, девочка? — спросил я, слегка склонив голову на бок.
— Я тебе не девочка, — возразила она, встав с кресла. Тут я вынужден согласиться: никакая она не девочка. — Делать мне нечего, как ревновать мужчину, на которого мне глубоко плевать, — вот я бы сейчас рассердился, если бы это была правда, но она так мило злится. Ревнует, ещё как ревнует.
— Да-да, — кивнул я, будто соглашаясь с ней, но довольная улыбка с лица не исчезла. Она зло вздохнула.
— Верни
— Зачем? — спросил я, любуясь на её невыспавшееся личико.
— Мне должны позвонить, — тут я напрягся.
— Кто? — спросил я, а в голове уже хотелось вырвать пальцы любому, кто намерен это сделать.
— Это моё личное дело, — «ну что опять за хрень?», выдохнул я устало.
— Нет! — отчеканил я и уже собрался выйти из комнаты.
— Ты бесчувственный монстр, — бросила она мне дрожащим голосом.
— Абсолютно с тобой согласен, — посмотрел в её гневные глаза. — Поешь и поспи. Ночи нынче шумные бывают, — подмигнул и закрыл дверь.
Какое-то двоякое чувство наполняло меня: и радость, что моя вчерашняя затея была не зря, и какой-то червяк вины. Если она ревнует, значит любит, а слышать, как твой любимый трахает какую-ту тёлку всю ночь, это… больно? Вот блядство, теперь кошки на душе скребут! Больно от того, что больно ей. Но проучить надо. Потом, когда всё станет как прежде — а в этом нет сомнений — я признаюсь во всём и буду каяться, а пока будем продолжать.
Глава 11. Секреты и побег
Леся
Проснулась я сегодня почти выспавшаяся, посмотрела на часы и ахнула: уже десять утра. Уснула поздно, всё ждала что вот-вот начнутся довольные вздохи за стеной, что каждую ночь последние несколько дней не давали спать. Я уже высохла вся изнутри, я столько слёз пролила за эти дни — за всю жизнь столько не плакала.
Я не могу поверить, что он может быть настолько жесток — за что он так со мной? Лучше бы он выполнял всё то, что написано в договоре, лучше бы он… да я даже не знаю, что лучше. Если после первой ночи его разврата я была на него зла, и мне хотелось бросить в него тем самым подносом, то после несколько дней я хотела умереть, лишь бы не слышать, как ему там хорошо, пока я тут с болью в сердце это всё терплю.
Он больше ко мне и не заходил кроме того вечера, когда отчитывал меня и угрожал, что если я не буду есть, то он меня насильно покормит. Как он собирался это делать — никакого желания проверять не было, впрочем, как и аппетита. Поэтому я только пила кофе, чай и всё что можно было пить, остальное смывала в унитаз. Глупо? Несомненно, но мне и вправду не хотелось есть, особенно слушать Марка или видеть его довольное лицо после таких бурных ночей.
Я бы давно выбросилась из окна, иногда даже видела очертание тела, нарисованное белым мелом. Но нет, только не из-за мужчины. Просто мне всё так надоело: надоела моя жизнь в бегах, надоело натыкаться на таких мужчин, надоело бороться… Но я не могу себе позволить такой лёгкий путь. Мне надо жить, мне есть для кого бороться. Потому вчера ночью, поняв, что ночь будет тихой, я начала думать, как мне выбраться отсюда.
Я так же сижу взаперти. Нет, это роскошная комната со всеми удобствами, и ко мне никто плохо не относится. Каждый день Лариса меняет мне полотенце и халат, глядя на меня глазами, полными сожаления, но не говорит ничего. Однажды
Я с ума схожу в неведении, как там мои родные, да и мама, наверное, беспокоиться, что на звонки не отвечаю. О, господи, она наверняка думает, что Слава до меня добрался, что же делать?
Встала с постели и пошла в душ, ища в голове способ добраться для начала до какого-нибудь средства связи. Закуталась в пока ещё вчерашний халат, вошла в комнату и чуть не вскрикнула от неожиданности: в моём кресло сидел Марк, хмурый и задумчивый, но как всегда красивый. Особенно в домашних трениках и белой футболке, что облегала его крепкое тело.
— Доброе утро, — сказал он мне, даже не посмотрев в мою сторону. Сердце ещё сильнее сжалось.
Я посмотрела на него с ненавистью и…тоской. Да, я скучаю, очень сильно по нему скучаю, я его люблю, и нет смысла врать самой себе. Но я его ненавижу за то, что спит с другой женщиной, нет, я понимаю, что я сама разорвала наши отношения не самым лучшим образом. Но он ведь говорил, что любит меня, а разве человек, который любит может так поступить? Может спать с кем-то почти на моих глазах? Нет. Значит ли это, что он не любил? Скорее всего, да.
Разговаривать с ним не хотелось, поэтому я не ответила на его приветствие, молча прошла, села на кровать и так же стала смотреть в окно. Листья на деревьях уже окрасились в жёлтый и оранжевый цвета — осень переливается красками в нашей окресности.
— Ты можешь сегодня выйти, — перебил моё любование садом Марк. — Я принёс тебе одежду, — на кровати лежали три коробки с фирменным логотипом и ценами в три раза выше, чем моя зарплата в его же фирме. — Завтракать будешь в столовой, переодевайся и спускайся, — с этими словами он вышел из комнаты, и я в первый раз не услышала звука закрывающегося замка.
В одной коробке оказались три комплекта нижнего белья, этим вещам я была более чем рада. Ходить в одном халате ещё можно, а вот без белья было как-то уж очень неловко. В другой коробке нашла стильные спортивные штаны цвета хаки с карманами и толстовку такого же цвета. Белые лёгкие кроссовки нашлись в третьей коробке. Всё это моего размера.
Взялась за ручку двери и тяжело задышала: голова с утра кружилась, а сейчас так вообще перед глазами стало темнеть. Волна неприятных воспоминаний и страха за то, что может ждать меня за этой дверью, накатила на меня, как летний ливень. Я все эти дни пыталась заглушить всплывающие картины прошлого, которые больно напоминали мне, кто я такая.
Осела на пол и попыталась зарыть поглубже свои страхи. Всё-таки Марк — не он, Марк, какой бы плохой не был, не дойдёт до того, что вытворял Слава. Кое-как успокоившись, я вышла из комнаты, вдохнула глубоко и поплелась к лестнице, что ведёт на первый этаж.
Спускаясь по ступенькам, я так и не дошла до последней. Сердце бешено заколотилась, когда глаза наткнулись на мужской силуэт в светло-сером костюме. Он стоял возле окна, спиной ко мне, облокотившись одной рукой о стену, его лысина блестела в свете дня. Мужчина начал поворачивать голову в мою сторону, только лицо увидеть я не успела: ноги подкосились, рук вообще не чувствовала, в глазах повисла чёрная пелена, и я провалилась в темноту.