Новое тысячелетие
Шрифт:
— Да, — проговорил Спирс и бросил на Виктора взгляд, полный ненависти.
— Очень хорошо, — сказал тот и показал на устройство связи, похожее на большой и уродливый сотовый телефон. — Дайте это сюда.
— Зачем? — удивился майор СКС.
— Надо, — коротко ответил Виктор, принимая в руку тяжелый прибор.
Спирс не успел не увернуться, не защититься, когда рукоятка пистолета въехала ему в затылок. Он просто упал вперед, ткнувшись лицом в столешницу.
Виктор поспешно раздел его и связал собственной
«Пусть отдохнет» — подумал, любуясь на творение своих рук. — «А то нервный какой-то стал, агрессивный!».
Он проверил того, которого сразил ударом локтя. Тот лежал без сознания, а из сломанного носа сочилась ярко-алая, как морс, кровь.
Теперь у него было время. Не очень много — до тех пор, пока подчиненные майора не обнаружат его.
Пистолет Виктор убрал на место, а в приемную вышел спокойный, с серьезным лицом.
— Майор просил не беспокоить его, — сказал он сурово, обведя взглядом СКСников. — Срочные вызовы можете направлять ко мне…
В коридор вышел не спеша, а уж тут припустил изо всех сил. Высунувшемуся из двери Делиеву бросил «За мной!.
Словно два скаковых жеребца, промчались они по управлению. В гараже Виктор впрыгнул в дежурную машину, всегда стоящую с включенным мотором, приказал водителю «Выезжай!».
Сам же с замиранием сердца приник к отобранному у Спирса устройству связи.
— Девятый, я первый, — сказал он, ощущая, что отчаянно хочет проснуться. — Где объект сейчас?
— Первый, я девятый, — быстро пришел ответ. — На улице Льва Толстого. Движется в сторону улицы Россолимо.
— Слышал? — спросил Виктор шофера. Тот кивнул. — Тогда давай туда. Как можно быстрее!
На заднем сидении изумленно сопел капитан Делиев.
Ноги после пробежки болели, а дыхание стало хриплым. Он брел из последних сил, сжимая правую руку на оружии. Левая ладонь тесно обхватывала пульт дистанционного взрыва. Одно нажатие — осознанное или судорожное — и все…
Ему было плевать, что при виде грязного человека с пистолетом в руке и безумным взглядом люди шарахаются и спешат исчезнуть. Он чувствовал, что за ним следят, ощущал на затылке внимательные глаза — это было главное.
Но вот откуда они смотрят на него, он не мог догадаться.
Хотелось побежать, найти укрытие, спрятаться куда-то под землю, но он знал, что это не поможет. Просто нервы не выдерживали страшной нагрузки, вот и все.
Он пересек поперечную улицу, не обращая внимания, что идет на красный свет. Визжали шины, скрипели тормоза, матерились водители, а он все шел. Сам не зная куда. Словно загнанное животное, которое из последних сил тащится, окропляя снег кровью, в страстном желании жить пытаясь уйти от охотника…
Он не был ранен, но все равно чувствовал, что силы истекают из него.
Он
Ему вдруг очень захотелось туда.
Машин не было и он безвозбранно перешел на другую сторону. Словно в облако, окунулся в запахи свежей молодой зелени. От них закружилась голова, захотелось лечь прямо на траву и уснуть, чтобы проснуться совсем в другом мире…
Но голос, прозвучавший сбоку, принадлежал миру этому.
— Господин Смоляков, давайте поговорим, — произнес он.
Владимир быстро развернулся, вскинул пистолет.
В трех шагах от него, демонстративно разведя в сторону руки, стоял майор Белкин. Вид у него был измотанный, лицо блестело от пота, а на ладони темнел свежий порез.
— О чем нам говорить? — прохрипел Владимир, чувствуя, как саднит горло. Поднял левую руку, демонстрируя зажатый в ней взрыватель. — Одно нажатие, и нам не о чем будет говорить!
— Тогда поговорим так, чтобы этого нажатия не было, — Белкин бросил быстрый взгляд на взрыватель, в глазах его на мгновение мелькнул страх.
«Боится» — подумал Владимир, не чувствуя удовлетворения, лишь страшную, невыносимую усталость. — «Все они боятся. И я боюсь».
— Я должен… взорвать это, — сказал он, не чувствуя убежденности и злясь от этого. — Это последний аргумент в пользу того, что русский народ достоин жизни…
— Нет, — покачал головой майор. — Это аргумент в пользу того, что русских надо уничтожать, точно бешеных собак! Что они не способны ни на что, кроме массовых убийств!
— Вот как? — спросил Владимир глухо, не замечая, как опускается пистолет в его руке.
Повисла пауза. Белкин стоял неподвижно, а Владимир ощущал, что сердце, придавленное страшной правдой, бьется все реже и реже. Ведь так оно и есть, взорви он бомбу — ничего не изменится, только к русским начнут относиться по всему миру так, как к арбам в начале двадцать первого.
Виктор вздохнул с облегчением, когда тон террориста из агрессивного, каркающего, стал обычным, почти человеческим. Сиоляков расслабился, пистолет чуть опустился.
— Да, — сказал он после паузы, и на лице его вдруг просияло впечатление странной решимости, — но у меня еще есть свой личный последний аргумент!
Виктор дернулся, намереваясь что-либо сказать, но тут же замер, будучи не в силах вымолвить ни слова. Смоляков улыбнулся, грустно и страшно, молниеносным движением поднес пистолет к виску.
— Все было зря, — сказал он спокойно и четко. — Мы все равно обречены…
Хлопнул выстрел. Брызнула кровь. То, что недавно было человеком, упало на траву.