Новогодние неприятности, или Семья напрокат
Шрифт:
Глава 19.2
Потребность встать на защиту фиктивной невесты затмевает все. То, что с Юркой мы сидели за одной партой и списывали у Витьки, то, что огребали вместе и висели на волосок от отчисления, даже то, что я был свидетелем на его свадьбе и советовал адвоката, когда они с женой расходились.
— Все, пацаны, занимайте места. И больше ни слова о моем выборе. Ладно?
Говорю жестче, чем требует ситуация, и сваливаю до того, как окончательно упадет забрало и зашибет кого-то
Возвращаюсь к Юле, глуша барахтающийся под ребрами гнев, забираю ее у братьев и на какое-то время ловлю дзен. Ухаживаю за стесняющейся Сладковой и вместе с Алиской вручаю купленный вчера подарок.
— Кулинарный мастер-класс от «Апельсина»? Здорово!
Юля робко водит пальчиками по глянцевому прямоугольнику, а потом бросается мне на шею, грозя задушить. Прижимается тесно, окутывая сладким ароматом, и трется щекой о мою щеку, словно съевшая мясной деликатес кошка.
— Нравится?
— Очень!
В это мгновение ее глаза сияют, как два глубоких кристально чистых озера, искренность бьет наповал, обезоруживает, окрыляет. И мне хочется тут же придумать еще какой-то сюрприз, лишь бы она продолжала улыбаться и приплясывать от счастья.
Инна никогда не реагировала так на мои подарки. Принимала их отстраненно и капельку холодно и, в конце концов, уничтожила стремление что-то для нее делать.
— А меня возьмешь, Юль? Я тоже хочу!
— Конечно.
Разорвав наши затянувшиеся объятья, Сладкова растрепывает Алискины волосы и выдыхает свистящее «спасибо». Отпускает сковавшее ее напряжение и с куда большей охотой общается с гостями. Держится смело и уверенно, уклончиво отвечает на каверзные вопросы и с гордостью демонстрирует обручальное кольцо, которое я надел ей на палец сегодня утром.
Тоненькое, изящное. Лишенное камней и вычурного плетения, оно подходит ей, как нельзя лучше.
— Юль, ты большая умница.
Заправляю светлый локон ей за ухо и шепчу ободряюще, когда толпа людей разбредается по залу, а Алиска убегает к бабушке. Вязну в этом мгновении и ощущаю, как все отступает на второй план. Суетящийся Ленчик с папкой в руках, строгая Лера с блокнотом и карандашом, шеф-повар, медленно выкатывающий из кухни огромный торт.
Безнадежно залипаю на аккуратных скулах и острых ключицах, шумно тяну ноздрями кислород и знаю, что поцелую Юлю в следующую секунду, даже если потолок упадет мне на голову. Даже если в ресторан ворвется взявшийся из ниоткуда смерч и начнет крушить мебель. Даже если на нас обрушится наводнение и окатит убийственной волной.
— Демьян, не надо…
Сипит Юлька, распознав мои намерения, и пытается отшатнуться. Но я не позволяю ей уйти. Цепляю за хрупкие запястья, притискиваю к себе и долго смотрю на пухлые приоткрытые губы.
Они манят, словно райский оазис в засушливой пустыне. Приковывают внимание. Соблазняют и обещают неземное блаженство. Так что я жадно прижимаюсь к Юлиному рту и пробую ее на вкус.
Изумительную. Податливую. Ошеломляющую.
Теряю контроль, впечатывая ладони в гибкую поясницу, и разрешаю себе больше, чем стоило, в переполненном посторонними помещении. Никак
Рваных. Судорожных. Пропитанных одновременно страстью и чем-то щемящим.
— Демьян…
Получив немного свободы, укоризненно шелестит Юля и очаровательно пунцовеет, вызывая приступ внезапной нежности. Мне хочется провести подушечкой пальцев по ее ключице, сказать, что она невероятная, честная, открытая, признаться, что мое наступление было спонтанным и незапланированным.
Но я не успеваю. Всю магию портит излишне деятельный Ленчик, которого мне хочется тут же придушить.
— Вау! Офигенные кадры получились! Смотри!
Глава 19.3
— Леня, блин!
Зло шикаю на Парфенова, выражая максимум негодования, но момент уже упущен. Юля отталкивается от моих плеч и закрывается, выстраивая перегородку из рук. Улыбается широко, но вместе с тем так холодно, что внутри все промерзает до самых костей.
— Юля…
— Не надо, Демьян. Я все понимаю. С кем еще надо сфотографироваться? С родителями? Инной? Лебедевым? — выцеживает вроде бы равнодушно, только вот не подозревает, что неистовый огонь, освещающий ее льдистые глаза, разом ломает всю легенду о безразличии.
— Ни с кем. Домой поедем!
Хватаю опешившую Сладкову за запястье, как какой-то неандерталец, машу матери, чтоб вела за нами Алиску, и упрямо игнорирую Ленькины возмущения на тему нетронутого торта и полезных знакомств, которые мы не успели завязать.
— Подождите меня в лифте, пожалуйста.
Прошу Юлю, мазнув пальцами по ее мягкой коже, после чего всем корпусом разворачиваюсь к Леньке. Делаю глубокий вдох, шумно выпускаю воздух из легких и никак не могу совладать с хаосом, поселившимся в башке.
— Так вот. На все твои вопросы, Парфенов. Во-первых, мне до фонаря, какая там начинка в этом кулинарном шедевре и как долго его готовил шеф. Разрежьте торт и раздайте его гостям, все будут довольны. Во-вторых, мне до лампочки, что подумают Сенин и Остапенко о нашем уходе. Это моя, МОЯ помолвка, и я могу свалить с нее когда угодно. Могу на нее даже не явиться. Ясно? Отлично. В общем, сейчас мы с семьей едем домой, а ты восполняешь пробелы и завтра даешь издательствам нужный материал. Иначе, зачем мне агент, который не может разрулить подобные пустяки?!
Пру на Леньку не как танк-одиночка, а как целая танковая дивизия. Сомну его гусеницами, если попытается что-то возразить, и поправлю дулом физиономию.
Но он не пытается. Знает, что со мной в таком состоянии лучше не спорить. Поэтому отскакивает на безопасное расстояние и гаденько ухмыляется, застав врасплох.
— Ты, что, втюрился?
— Да! Нет! Отвянь!
Выпаливаю на эмоциях эту противоречивую тираду и разом теряю весь боевой запал. Анализирую собственные ощущения, исподволь наблюдаю за непривычно серьезной Сладковой, когда мы втроем садимся в машину, и всю дорогу варюсь в назойливых беспокойных мыслях.