Новогодний диагноз

Князькова Нина

– Вам нельзя в машину, - голос медбрата был категоричен.

– Я муж, - прорычал Токарев. Носилки дернулись, фиксируясь в машине. У меня вырвался невольный стон.
– А осторожнее нельзя?
– Рыкнул мой новоявленный «муж».

– Токарев, - прошептала я, - не кричи. Голова и без тебя болит.

Меня молча взяли за ладошку и не отпускали до самой больницы. Я пару раз отключалась. Врачи что-то мне кололи в вену, через каждые три минуты светили чем-то в глаза, на запястья одели какие-то датчики. Из-под под ресниц замечала иногда, как Токарев что-то строчит в

телефоне. Но я больше всего пыталась сосредоточиться на покалываниях, которое стало появляться в ногах. Значит, есть шанс, что буду я передвигаться на своих двоих.

Сознание начало ускользать уже в коридоре больницы. Все что успела сделать, это вцепиться мертвой хваткой в руку Кости. Последней мыслью было, что если во мне и зародилась какая-то жизнь, то сейчас, скорее всего ее уже нет.

– Алевтина Анатольевна, время открывать глазки, - негромко произнес мужской голос. Я его слышала, но веки ни в какую не хотели подниматься. Пришлось приложить усилие, чтобы открыть глаза. Глаза тут же резанул неяркий свет, но почему-то он мне показался ярче солнца. Я проморгалась и хрипло выдохнула.

– Пить.

Надо мной склонился невысокий старичок. Смешной такой. Как из мультика. В белом халате и с шикарными усами. Я даже попыталась засмеяться, но вышло что-то несуразное.

– Сейчас, девочка.
– Моих губ коснулось стекло стакана, и я жадно припала к жидкости.

– Спасибо, - хрипло поблагодарила я. Попыталась пошевелить правой рукой, но мне это не удалось. С удивлением перевела взгляд со старичка и увидела, как на моей руке, крепко обхватив своей, спит Токарев, сидя на каком-то хлипком стуле. Он явно устал, под ресницами залегли глубокие тени.

– Вашему мужу сложно отказать, когда ему что-то нужно.
– Негромко проговорил доктор.
– Даже в операционной вас за руку держал.
– Я в недоумении уставилась на старичка. Он тут же поспешил пояснить, - Вы попросили его не уходить, когда вам анестезию вводили. Вот и не отпускает до сих пор.

Я еще раз посмотрела на якобы супруга, и тут же пожалела его:

– Может ему лучше кушетку или хотя бы раскладушку сюда?

– Не положено, - ответил врач.
– Кстати, меня зовут Геннадий Семенович, я ваш лечащий врач. Алевтина Анатольевна, вы не хотите спросить, как ваше здоровье?

– Хочу.

– Так вот слушайте, у вас ушиб грудной клетки, но ребра каким-то чудом все целые. Трещина в левой коленной чашечке и легкие ушибы мягких тканей. Здесь чуда никакого нет, вас спасли кожаные сапоги с качественными вставками. К сожалению, обувь сильно пострадала и восстановлению не подлежит. Кожа лица немного пострадала от осколков стекла. Но больше всего пострадала голова. У вас было сильное сотрясение. Возможность развития тромбозов мы исключили с помощью медикаментов. Но ваш муж заявил, что вы можете быть беременны, поэтому нам пришлось заменить несколько препаратов на более безопасные. Анализ на ХГЧ правда ничего не показал. Как вы думаете, какой у вас может быть срок?

Я мысленно застонала и прикрыла глаза. То есть я думала, что все продумала, а он сделал вид, что поверил. Ну, Токарев...

–

А какое сегодня число?

– Первое декабря. Утро.

Я только хмыкнула. Ну, с первым днем зимы тебя Алечка.

– Два дня.

– Чего два дня?
– Не понял врач.

– Возможность беременности два дня.
– Пояснила я.

– Хм..
– Только и смог пробормотать доктор. Засуетился, отошел от меня к пищащим приборам рядом.
– Обезболивающее скоро прекратит свое действие. К вам зайдет медсестра минут через двадцать, обезболит. Я зайду через пару-тройку часов.

Меня хватило только на то, чтобы согласно прикрыть глаза. Как только дверь за Геннадием Семеновичем закрылась, я попыталась повернуть голову так, чтобы видеть Костю. Организм тут же отозвался пульсацией в висках и противным головокружением. Сцепила зубы, заставив себя терпеть. Когда предметы вокруг меня перестали плавать, я тихо задала вопрос:

– Все слышал?

Токарев поднял голову и вперил свой совсем не заспанный взгляд в мое лицо, что-то там выискивая.

– Все.

– И?

– Ты не могла пить гормональные противозачаточные. Они тебе не подходят.

– Давно знаешь?
– Усиливающая боль в висках как-то отвлекала от удивления его осведомленностью.

– Давно.
– Согласился Костя.
– Еще до свадьбы Коробовых собрал на тебя досье.

Я промолчала. Очень хотелось спросить, «Зачем?». Хотя, и так все понятно. Непонятно только на кой черт ему это все сдалось. Через какое- то время не выдержала и спросила:

– Токарев. Мы же уже переспали. Сейчас-то зачем тебе это все? Иди домой, забудь меня и живи спокойно.
– На самом деле, мне не хотелось бы сейчас остаться с этой ситуацией один на один. Но и по отношению к этому мужчине быть эгоисткой было бы нечестно. Вокруг много молодых и красивых. Зачем ему такая проблемная, как я?

Костя внимательно посмотрел на меня.

– А если я влюбился? Об этом ты не подумала? Если я переживаю за тебя? Если мне нужны твои проблемы. Я хочу их решать!
– всегда спокойный мужчина вскочил со стула и начал метаться в тесном пространстве палаты с грацией тигра. От этого мельтешения у меня голова просто стала наливаться пульсирующей болью. Кажется, я застонала. Токарев тут же прекратил бегать, открыл дверь палаты и крикнул:

– Медсестру!

В палату тут же вбежала перепуганная молоденькая девочка, окинула меня взглядом и что-то вколола в капельницу. Легче стало уже через минуту. Еще через две меня стало клонить в сон. Хмурый Токарев стоял рядом и смотрел, как я засыпаю.

Проснулась я почти через сутки. Голова болела меньше. Очень хотелось помыться. Но, придется терпеть. Слава богу, Токарева в палате не было. Да и сама палата была какая-то не такая. Она больше была похожа на маленькую квартирку, или номер в гостинице, чем на палату. В уголке, около пищащих приборов, притулилась спящая девушка. Та самая медсестра, что заходила в последний раз.

Тело сильно затекло, и я решила немного подвинуться. Лишь я двинулась, тут же что-то запищало и, спящая до этого девушка, встрепенулась.