Новогодняя охота
Шрифт:
К ближайшему траходрому, наверное, не самый удачный ответ, но блин, это же правда! Трезвый я никогда бы не озвучил подобное вслух, а вот пьяным довериться сложно, поэтому, чтобы не проболтаться, я киваю и открываю кран. Вырывается струя. Я проверяю рукой температуру и сую лицо под напор воды. Некоторое время спустя, откашливаюсь и сплевываю, а во рту наконец не осталось следов мальчишника, который развернул войну с пивоварней.
Сойер так и не убирает ладони с моей поясницы.
– Полегчало?
– говорит он, когда я выключаю
Я киваю.
Сойер улыбается.
А у меня все тело покалывает.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Воду, в смысле. Или еще что-то, если получится найти безалкогольное.
– Воды хватит.
– Ладно. Хорошо. Думаю, это я смогу.
Он снова улыбается, да так нежно, что я не могу удержаться и прямо вижу в этом - “жили они долго и счастливо”. Сказочная же будет жизнь - он, я и его член? Ну и мой тоже, конечно, но я маленько повернут на идее ему отсосать, поэтому мой член мы, наверное, будем приглашать только на выходных, ну, или через день, какая разница. Позже договоримся.
– Я помогу тебе сесть, - говорит Сойер.
– А потом все принесу. Хорошо?
– Хорошо.
– Никуда не уходи.
– Не уйду.
С помощью Сойера я добираюсь до своего облюбованного места у машинки. Должно быть неудобно, но вибрации так странно успокаивают, и пол еще немного теплый от наших тел. Закрываю глаза и прислушиваюсь к “всшх-всшх”. Я все жду, когда Сойер уйдет, но звука шагов не слышу.
Странно.
Открываю глаза и вижу его: Сойер сидит передо мной на корточках, губы поджаты от беспокойства и неуверенности. Мы встречаемся взглядами. Зря. Я вспыхиваю, как небо в ночь на четвертое июля.
Кажется, Сойер хочет что-то сказать, но не решается. Одно напряженное мгновение спустя он накрывает ладонью мою щеку и прижимается поцелуем ко лбу.
Забудьте про четвертое июля.
И про прошлые салюты тоже.
Поцелуй выводит меня на новые высоты.
Я больше не состою из красивых огней и искр. Я поток энергии, окружающей взрыв, вибрация, вызванная детонацией, след, оставленный на месте бомбы. Я все и одновременно ничего. До и после пролетает в мгновение ока.
Сойер меня поцеловал.
Девять лет ожиданий не подготовили меня к тому, как это будет.
Поцелуй обрывается слишком быстро. Сойер подскакивает на ноги и торопливо отступает к двери, бросая:
– Сейчас вернусь.
Я наблюдаю за ним и весь взрываюсь пламенем. Теперь, когда Сойер больше ко мне не прикасается, салюты снова начинают свое представление. Но это нормально. Правда. Я готов вечно здесь тлеть, если он поцелует меня снова.
3
И пока я тлею, замечаю кое-что еще. За дверью раздаются какие-то голоса. Но поскольку от основной вечеринки прачечная далеко, это кажется странным. И вообще, почему Сойер пришел сюда?
Что-то не сходится.
Я морщусь и напрягаю слух, но все равно весь разговор расслышать не получается. Удается разобрать, что за дверью,
– Бро, все получилось?
– спрашивает кто-то.
Сойер отвечает, но из-за двери не слышно, зато коллективный стон очень красноречив, будто проиграла их любимая футбольная команда.
– Отстойно, чувак.
– Так жалко.
– Не накручивай себя сильно. Все еще может получиться.
Понятия не имею, какого черта происходит, и почему компания привлекательных и популярных парней зависает в пустынной части дома, когда могут играть в пиво-понг. Но эта загадка под силу моему трезвому мозгу. Размышления сейчас вызывают лишь головную боль.
Обсуждают еще что-то, но мне снова не слышно. Несколько охов. Какая-то возбужденная болтовня и:
– Окей. Отличная мысль. Вообще крутая. Молодец. У нас все получится. У тебя все получится. Ты настроен на успех, и мы поможем тебе с остальным… что конкретно нужно?
Сойер опять отвечает. Раздается согласное мычание, потом уханье, как если бы игроки в кружке настроились на победу. И больше ничего. Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на пылающем огне в крови и стуке сердца.
Сойер меня поцеловал.
До сих пор не могу поверить.
Спустя время дверь распахивается. Я приоткрываю глаз: Сойер заносит абсурдное количество, эм, вещей. Стакан воды в руке, свернутое одеяло под мышкой и куча всякой всячины, которую я толком не могу разобрать.
Он вручает мне воду, кладет на пол одеяло и раскладывает остальные вещи.
Это свечи.
Свечи в маленьких стаканчиках.
Сойер расставляет их на равном расстоянии друг от друга на жертвенной столешнице и орудует длинной зажигалкой. Потом он выключает верхний свет и устраивается рядом со мной, накрывая нас одеялом.
– Я подумал, яркий свет может быть резким для твоих глаз, - объясняет Сойер, пока копошится с одеялом.
– А так будет все видно, но не слишком болезненно.
Ладно.
Конечно.
Нельзя с этим не согласиться.
Я рассматриваю свечи. Затем одеяло. Вспоминаю, как он меня поцеловал, и возможно, вижу логику в его поступках, особенно если он настолько же пьян, как и я, но все равно не догоняю.
Свечи - это романтика.
Одно одеяло на двоих - это романтика.
Не хватает бутылки вина и засахаренной клубники для совершенно слащавого клише.
– Одеяло, - начинает объяснять Сойер, - мне показалось хорошей идеей его принести, здесь ведь холодно, а наша одежда в стиралке, нечему нас согреть. И раз постирается она не скоро, я решил, что мы можем сесть рядом и накрыться им. Устраивайся поудобнее. Можем, эм, поговорить о чем-нибудь.
Мне и правда зябко. Соски затвердели, волоски на руках стоят дыбом, но не знаю, из-за отсутствия одежды или самого факта, что мы добрались до первой базы с мужчиной моей мечты. Так или иначе, я рад заботе Сойера и буквально вибрирую от возбуждения.