Новогодняя вампирская сказка

Гончарова Галина Дмитриевна

В окно тихонько постучали.

Я дернулась - и вгляделась в темное стекло.

– Можно войти?

И в комнату шагнул самый потрясающий мужчина из всех, которых я видела за свои восемнадцать лет.

Высокий, худощавый, с резко очерченным лицом, словно вырубленным из камня - он произвел бы фурор в любом обществе, в котором соизволил появиться. Каштановые волосы его блестели от снежи-нок. На улице декабрь. Яркие глаза были абсолютно черного цвета. Радужка и зрачок

сливались в еди-ное пятно мрака. Черные джинсы и белый свитер подчеркивали бледность его лица. Ярко-красные гу-бы улыбались.

Я была очарована.

Я была разочарована.

Я была взбешена.

Ну почему я - калека!?

Господи, за что!?

– Вы уже вошли, - буркнула я.
– Кстати, а откуда вы взялись? Марья Семеновна ничего о вас не гово-рила.

Марья Семеновна - наша соседка, носящая в доме скромное, но говорящее прозвище: "чума египет-ская". Знают двое - знает и свинья. Поверьте, то, что знает Марья Семеновна, будут знать даже чук-чи и алеуты. В зверски преувеличенном и искаженном виде, но ведь главное - не правда, а информа-ция? Родись Марья Семеновна лет на пятьдесят позже - она бы стала журналюгой, за которую сража-лись бы все журналы мира.

Если Марья Семеновна случайно видела вас идущей под руку с молодым человеком - назавтра же все будут знать, что вы тайно вышли замуж, уже сделали три аборта, а муж у вас - наркоман и любитель распустить руки.

После моей травмы, Марья Семеновна распустила по дому слух, что меня два раза уже вынимали из петли, а один раз я резала вены бритвой. И спасли меня только потому, что мать, решив застать отца с любовницей, пришла домой не вовремя.

Так-то.

Логика тут не участвовала. А любой, кто просил объяснить, как, сидя в инвалидном кресле можно сделать петлю и накинуть на люстру, и какой придурок отец приведет домой любовницу, когда там больная дочь - тут же объявлялся врагом номер один.

Поэтому на пришельца я посмотрела с явным недоверием.

– Я племянник. Из... Крыжополя. Проездом в городе на два дня, - объяснил незнакомец.
– Услышал, как вы играете - и решил зайти познакомиться. У вас талант.

– спасибо.
– Грубить было... некрасиво. Все произносилось таким тоном, что хотелось просто изви-ниться за свои нелепые подозрения. И сказать: "вали отсюда, не терзай душу" было еще более невеж-ливо. Он же не виноват. Ни в чем. Только... почему он такой красивый...

– Расскажите, вы играете с детства?

– Нет. Это недавно.

– в то же время, когда?
– мужчина (почему-то мне и в голову не пришло назвать его парнем, мужи-ком или братком) кивком указал на мои ноги.

Догадливый. Я сидела в инвалидном кресле. Но ноги были прикрыты одеялом. Мне было неприятно, что кто-то на них смотрит.

– Да.

– Немногие бы справились

с собой после такого кошмара, - тихо произнес он.
– Вы выплескиваете боль в музыке? Да?

Я кивнула.

Незнакомец подошел ко мне и опустился на колени рядом с креслом. Взял мои руки в свои ладони. И мне показалось, что все поплыло перед глазами. Словно в детстве на карусели. Голова стала легкой, а внутри шевельнулось давно забытое шальное веселье. Рядом с ним мне не было больно.

– Меня зовут Сергей. А вас?

– Яна.

Я не узнала своего голоса.

– Расскажите мне все о себе, Яна.

Я хотела, было, сдержаться, но - напрасно. Слова полились потоком. Я рассказывала о родных, о своем детстве, рассказывала то, что позабыла сама и то, что никому не рассказывала. Сбивчиво, сум-бурно, перепрыгивая с одного на другое, не пытаясь представить себя в лучшем виде, я просто гово-рила, захлебываясь невыплаканными слезами и жалуясь на несправедливость мира...

И падая, падая, падая и растворяясь в его черных глазах.

Полностью открывая ему и разум - и душу.

***

Сергей.

Это оказалась девочка восемнадцати лет. Симпатичная. Ее нельзя было назвать красавицей. Прямые русые волосы. Серые глаза. Самые обыкновенные черты лица. Худенькая фигурка. Серая мышка. Та-ких в толпе миллионы. На них не оборачиваются второй раз.

Яна.

Девочка, искалеченная в результате несчастного случая.

Девочка, пожертвовавшая собой, чтобы спасти чужого ребенка. И не ждущая за это никакой благо-дарности.

Девочка, у которой хватило сил не показывать родным свою боль и тоску.

Я восхищался ей.

Ввести ее в транс оказалось очень легко. Я чуть подтолкнул - и она раскрылась передо мной, полно-стью обнажая душу.

Она говорила - а я слушал - и не видел выхода.

Я чувствовал ее боль ее отчаяние, ее безнадежность. Она боролась, но в душе ее были только боль и тоска. В другой раз я предложил бы ей - отпустить ее душу на свободу.

В другой раз.

Если бы Яна была другим человеком.

Если бы я был другим.

Она говорила и говорила. Я слушал. А потом, когда она замолчала и обессилено поникла в кресле, стал рассказывать сам.

Что такое жизнь вампира?

Рожденный воинственной Керой, которой был не нужен, от такого же вампира, ребенка другой Керы и Таната. Тысячелетний скиталец. Бродящий по земле, не зная покоя и отдыха. Не ведая привязанно-стей. Разве можно любить бабочку-однодневку? Разве можно привязываться к существу, которое уже завтра умрет? И ты останешься выть на его (ее?) могиле.