Новые испытания
Шрифт:
— Да успокойся ты, крикливая какая! — рассмеялся один из находившихся здесь орангутангов.
— Что разоралась, как будто тебя и правда черти на сковородке жарят! — произнёс он, рассматривая Талку так, словно и правда думал посадить ли её туда или приготовить ей какую либо другую кару.
Во всяком случае, от этого взгляда ей стало не то что нехорошо на душе, а как-то неспокойно, словно ей лезут под одежду не его глаза, а сами руки. Тем более что злым он явно не выглядел, больше задумчивым, так как как-то странно поглядывал на неё, словно ощупывая всю её взглядом. Отчего она ещё больше пришла в ужас, но, правда,
Затем их наконец освободили от кокона замотанной на них сетки и грубо посадили отдыхать на лавку в углу, связав предварительно на запястьях руки. Внутри помещение, где они оказались, представляло собой самый настоящий бункер или, что точнее, дот с прорезями в виде бойниц для стрельбы. Тем более что около одной из них находился крупнокалиберный пулемёт на треноге. Но главное, что из этой нищи, где они находились, вела бетонированная траншея, судя по всему, вдоль всего здания, под которым они и находились. Видимо, для круговой обороны.
Теперь, избавив их от пут, на них уже с интересом взирали все трое орангутангов, находящихся в этом помещении. При этом явно оценивая их женские прелести и вовсю раздевая их глазами.
— Ну и чего вы на них уставились как будто в жизни кайровских баб не видели?! — пророкотал тут неожиданно появившийся прямо из открывшийся двери в стене ещё один здоровенный мужик, только в более почтенном возрасте чем остальные. Следом за ним в комнату протиснулась мимо него ещё и молодая девка. Оглядев застывших с открытыми ртами орангутангов, та не долго думая тут же зарядила одному из них хорошую подзатрещину по затылку, и разгневано прошипела:
— А ты-то что здесь потерял, оболтус? У тебя что, не на кого больше пялиться? Ну-ка быстро иди в свой сектор! — после чего тот на удивление быстро сразу же ретировался, а она перевела своё внимание на двух забившихся в угол пленниц.
— Ну и чего вы на них лупитесь, извращенцы? Или вы думаете, балбесы, что они чем-то отличаются от наших?! — усмехнувшись, ехидно заметила та двум оставшимся парням. К более старому, повидавшему уже, видимо, всё на свете, это явно не относилось.
— Правильно, дочка, давай отведи их в центр расположения военнопленных, нечего им здесь делать и смущать этих оболтусов! — заметил он и уже повернулся, чтобы уйти, как тут с протестом выступил самый младший из них.
— Какого дьявола, бать, мы должны их куда-то передавать, это теперь ведь наши трофеи, или мы их зря ловили?!
— Чего?! — удивился тот тому, что кто-то тут вообще решился опротестовать его мудрое решение.
— Я тебе сейчас покажу трофеи? Я что непонятно сказал — сдать их в центр?!
Но тут своё слово решил сказать уже более старший из сыновей.
— Слышь батя, так точно не пойдёт. Ты что хочешь нас до конца жизни бобылями оставить! Вон та мне в особенности нравиться и прямо по душе! — и он показал пальцем на Талку. Отчего та, поняв что разговор идёт не просто про неё, а про его отношение к ней, залилась тут же в лице краской и потупила смущённо взор.
Отчего тот
— Где я в нашем городе, скажи на милость, где на одну бабу приходится по два озабоченных мужика, такую потом найду, или тем более он, — тот показал на кивающего головой и явно поддерживающего его младшего.
— Майке проще, она вон себе балбеса на шею уже нашла, а нам что делать. Кому мы нужны теперь ещё без кола и двора и с одной голодной мышью в этом подвале? Или ты внуков не хочешь?!
Мать у них погибла во время очередной бомбёжки, не успев вовремя покинуть дом, куда она вернулась, чтобы забрать какие-то ей вдруг срочно понадобившиеся вещи. Поэтому они теперь жили без неё.
Посмотрев на обоих отпрысков, тот растерянно заметил:
— Был конкретный приказ всех взятых в плен дамочек сдавать в специальный лагерь для их размещения!
— Да плевать на этот приказ, у нас никаких пленных нет, а есть две перебежчицы ищущих себе здесь мужей. В городе уже почти более двух тысяч таких кайровок которые остались здесь за последние два десятка лет в поисках лучшей личной жизни. Так что сойдут за них и наши. Ну а если ещё поймаем так и быть отправим их по назначению. Их за сегодня только в нашем секторе не один десяток попалось, и что то никто не спешит их никуда отдавать. Я только что с Виком разговаривал по телефону, он тоже сказал — что в гробу видал этот приказ. А они с братом вообще шестерых к своим рукам прибрали.
После чего Майя фыркнула и заметила:
— А зачем этим двоим придуркам — шестеро-то, что они с ними делать-то собираются, гарем разводить?!
— Дура ты, сестрёнка! — заметил Алан, так звали старшего из её братьев.
— Во-первых, это рабочие руки сейчас. Во-вторых, лишних, после войны чай продать можно будет или потребовать за них выкуп. Они ведь теперь наша собственность, так сказать военные трофеи!
Посмотрев на него изумлённо, та захохотала и ткнув пальцем в пленниц язвительно заметила:
— Кого эти идиоты собрались продать, этих вампирш? Да твои дружки скоро будут у всех шестерых на поводке бегать, за ними как преданные им собачки, и одно место им лизать, кретин! — и, достав из-за пояса местного кустарного производства револьвер, взвела курок и тут же направила его на Талку.
Правда выстрелить она не успела, отец успел перехватить её руку, влепить ей пощёчину для вразумления и отобрать у нее оружие. После чего заявил:
— Так пускай пока посидят в бане? А там подумаем что с ними делать дальше. Но убивать их я тебе точно не дам, дура, тем более безоружных. За это мы сами можем под трибунал загреметь! — процедил он, обращаясь уже к дочери.
— А теперь все рассосались по своим местам, я их сам отведу куда надо и от ваших глаз подальше! — рявкнул он и повернулся к пленницам.
— Ну ка встали и пошли со мной!
Всё это время Талка со своей подружкой по несчастью Каймой с ужасом прислушивались к этой перебранке по поводу их судьбы. Главное, что они уяснили из последнего инцидента с пытавшейся застрелить их разгневанной девицей, — что убивать их пока никто здесь всё же не собирается. А значит, нужно как можно скорей подружиться со всей этой сумасшедшей семейкой харков. Если они конечно хотят сохранить свою жизнь и дождаться своего освобождения, если оно вообще когда-нибудь наступит.