Новые Миры Айзека Азимова. Том 1
Шрифт:
Самой низкой точки падения наука достигла весной 1978 года — до завершения работ над «Новым Прометеем» к тому времени оставался какой-нибудь месяц. Был обнародован «Пасхальный эдикт» — он был принят за день до Пасхи. Согласно новому закону, всенезависимые научные работы были запрещены, а ФБНР было предписано разрешать только те исследования, которые оно же и заказывало.
В пасхальное воскресенье мы с Джоном Харманом стояли перед сверкающим металлическим корпусом «Нового Прометея». Меня преследовали мрачные мысли, а Харман был почти в жизнерадостном настроении.
— Ну вот,
— Все это без пользы, босс, — мрачно пробормотал я. — Десять против одного, вам придет конец где-нибудь там в космосе, а даже если вы и вернетесь, то вас повесят. Нам не выиграть. — Я безнадежно покачал головой.
— Чепуха! Такое состояние дел не может длиться до бесконечности, Клифф.
— А я думаю, что может. Уинстед тогда был прав. Маятник качнулся, и с 1945 года он движется не в нашу сторону. Мы опережаем время — или отстали от него.
— Не говорите мне об этом дураке Уинстеде! Вы теперь повторяете его ошибку. Тенденции общественного развития меняются за века и тысячелетия, а не за годы. Пять столетий мы двигались в сторону расцвета науки. Нельзя вернуться к исходной точке за какие-то тридцать лет.
— Тогда что же сейчас происходит? — спросил я с сарказмом.
— Мы переживаем кратковременную реакцию на слишком быстрое развитие в «безумные десятилетия». Точно такая же реакция имела место в период романтизма — первый викторианский век — после слишком быстрой поступи восемнадцатого столетия — Века Разума.
— Вы на самом деле так думаете? — Я был потрясен его верой в собственную правоту.
— Конечно. События нашего времени — точная аналогия тех периодических «возрождений», которые случались в заштатных городишках Библейского Пояса [1] Америки столетие или около того назад. В течение недели обычно все клялись, что религия и добродетель воцарились навеки, а потом один за другим жители скатывались на привычные грешные пути, и дьявол снова собирал свою жатву.
1
Библейский Пояс — районы Среднего Запада США, расположенные в Аппалачах, население которых отличалось суровостью, высокой религиозностью, демократичностью и консерватизмом. (Примеч. ред.).
На самом деле признаки возврата к нормальной жизни есть уже сейчас. Лигу Праведных после смерти Элдриджа раздирает одна склока за другой. Появилось полдюжины ересей. Даже самые крайности, в которые ударяются власти, работают на нас: народ быстро устает от них.
Тем и кончился наш спор — я, как всегда, потерпел поражение.
Спустя месяц «Новый Прометей» был готов. Он — был совсем не таким великолепным, как его предшественник, и следы вынужденной экономии были очень заметны, но мы гордились им — гордились и чувствовали себя триумфаторами.
— Я попробую еще раз, ребята, — голос Хармана был хриплым, и маленький человечек
— Жаль, у вас, босс, не хватит топлива, чтобы сесть на Луне, — сказал я.
— Какое это имеет значение! Потом ведь будут еще полеты, лучше подготовленные и лучше оснащенные.
Ответом на это заявление был пессимистический шепот в группе, окружавшей Хармана, но он не обратил на это внимания.
— Пока, — сказал Харман, — скоро увидимся, — и полез в корабль.
Через пятнадцать минут мы пятеро сидели вокруг стола в гостиной, хмурясь и глядя в окно на выжженную землю там, где недавно находился «Новый Прометей».
Симонофф высказал вслух мысль, преследовавшую каждого из нас:
— Может быть, лучше, если он не вернется. Его здесь будет ждать не особенно теплая встреча. — Все мы печально согласились с этим.
Какой глупостью кажется мне теперь, по прошествии трех десятилетий, это предсказание!
То, что мне остается рассказать, я знаю лишь со слов других: я увиделся с Харманом только через месяц после того, как его полет завершился благополучным приземлением.
Прошло примерно тридцать шесть часов с момента старта, когда блестящий снаряд с воем пронесся над Вашингтоном и зарылся в мягкую грязь на берегу Потомака.
Первые любопытные были на месте происшествия через пятнадцать минут, а еще через пятнадцать там появилась полиция — стало ясно, что снаряд представляет собой космический корабль. Люди смотрели с невольным почтением на усталого и измученного человека, Который, шатаясь, выбрался из ракеты.
В полной тишине он погрозил им кулаком и закричал:
— Ну давайте повесьте меня, дурачье! Я долетел до Луны, и этот факт нельзя прикончить. Давайте, зовите агентов ФБНР! Может быть, они объявят мой полет незаконным и тем самым не состоявшимся? — Он засмеялся и неожиданно рухнул на землю.
Кто-то закричал:
— Его нужно отвезти в госпиталь! Ему плохо!
Тело потерявшего сознание Хармана запихнули в полицейскую машину и увезли, а вокруг корабля была выставлена охрана.
Правительственные чиновники обследовали корабль, прочли судовой журнал, познакомились с рисунками и фотографиями Луны, сделанными Харманом, и молча удалились. Толпа вокруг корабля все росла, слух о том, что человек достиг Луны, быстро распространился.
Как ни странно, это не вызвало возмущения. Люди были взволнованы и впечатлены, они шептались и бросали любопытные взгляды на тонкий серпик Луны, еле видный в ярких солнечных лучах. Толпа хранила молчание — молчание нерешительности.
Попав в госпиталь, Харман назвал себя, и непостоянный мир начал сходить с ума от ликования. Даже сам Харман был безмерно изумлен тем, как быстро изменилось общественное мнение. Это казалось невероятным, и тем не менее действительно было так. Тайное недовольство, подогретое известием о героическом подвиге человека, боровшегося с враждебной судьбой, — именно такие события будоражили душу человеческую с начала времен — привело к тому, что взметнулась мощная антивикторианская волна. Элдридж был мертв, и не нашлось никого, чтобы занять его место.