Новые миры
Шрифт:
После ужина семь человек были проверены мной на предмет лояльности к княжеской семье и приняты на работу, а затем я уединился, предприняв особые меры предосторожностей, и приступил к изучению данных, собранных Мерлином на инфокристалле. Чем больше я вчитывался в скупые строчки доклада исполнителя и виртуальных документов, тем больше убеждался в том, что высшее общество требует тщательной чистки и кровавого урока, некоторые родовитые семьи должны будут исчезнуть полностью...
От чтения этих документов у меня даже разболелась голова - столько грязи, коварства, циничности я ещё не встречал.
В парке было тихо и прохладно. Лёгкий ветерок слегка ворошил мои волосы и напоминал о том, что поры их укоротить. Разгоревшийся во мне гнев и желание немедленно убить, сжечь, порвать на кусочки этих тварей потихоньку утихало, и я обретал равновесие и покой.
– Хорошо тут у вас, тихо. Душа отдыхает от суеты....
Возле меня появился коротышка, в котором я тут же узнал гнома. Очень уж впечатлительная внешность: борода до пояса заплетена в косички, нос картошкой на котором непонятно как держались профессорского вида очки, волосы на голове коротко стрижены. Сам квадратный, в безрукавке мехом наружу, мышцы накачены как у качка, в одной руке трубка, которую он тут же сунул в рот и от пальца раскурил её.
– Тихо, - согласился я, - но это ненадолго. Слишком много грязи поднялось на поверхность, пока я отсутствовал, чистить надо.
– Головы рубить будешь?
– Жечь.
– Тоже хорошо. Видел я твои факелы, впечатлили, да и с трупами возиться не надо, а пепел пойдёт на удобрение. Научишь?
– Без проблем. А ты, собственно говоря, кто и что делаешь в моих владениях?
– Как зовут меня, я уже и сам не помню, сейчас откликаюсь на имя Бирюк. Сколько у меня было этих имён и прозвищ - не перечислить и за день. Понимаешь, потерял я смысл жизни, вот и прыгаю наугад из мира в мир, где задержусь, где вмешаюсь в какую-нибудь историю, а как наскучит, опять бегу, куда глаза глядят.
– От себя не убежишь.
– Это ты верно заметил. Выпить есть?
– Тебе покрепче или креплённой сладкой водички?
– Давай что покрепче. Эти сладкие соки, хоть и с градусами, но мне уже в горло не лезут.
У меня в руке появилась запотевшая бутылка 'Распутина', пивал я такое, когда служил в Западной группе войск. Пьётся мягко, хотя и 75 градусов, наш отечественный первачок напоминает. Это Мерлин расстарался, а вот о закуске не позаботился, придётся самому.
Прозрачная жидкость булькнула в гранёный стакан и наполнила его на две трети.
– У тебя что, нормальных кубков нет? Могу подкинуть с десяток.
– Этот напиток пьют только из такой посуды - гранёный стакан называется, традиция, понимаешь ли. Меня зовут Витас и сам я эту гадость, то бишь алкоголь, не употребляю ни в каком виде. Можно конечно налить и себе, превратить в воду и выпить, но не хочу переводить добро. А это вот солёный огурчик, самое то под ледяную водочку.
Бирюк осторожно взял стакан, понюхал его содержимое, оттопырил мизинец и в два глотка опорожнил его содержимое. Силён бродяга. Я тут же протянул
– Вот это вещь, хорошо пошла, и фрукт твой солёный как раз к месту оказался. Чувствуется опыт.
–
Он прислушался к своим ощущениям, хмыкнул, - Ну, как говориться у меня на родине, 'между первой и второй, промежуток небольшой', ты только, Витас, дозу уменьш. Хочу посмаковать, а бутылка у тебя маленькая.
Я пожал плечами, - Стандартная, 0, 75. Подставляй стакан.
– Дважды просить его не пришлось. Процедура питья повторилась, только теперь он крякнул от удовольствия и доел огурец. Я тут же протянул ему ещё один, а ещё горбушку чёрного хлеба.
– У нас, прежде чем закусывать, принято нюхать хлеб.
– Ты смотри, целый ритуал придумали, - он хитро посмотрел на меня, - а ты знаешь, что не вовремя налитая третья - это загубленные первая и вторая.
– У нас принято третью рюмку пить стоя. Мы так поминаем своих боевых друзей, которые не дожили до победы, а так же родных и близких. 'За тех, кого с нами рядом нет'.
– Я встал вместе с ним и сели мы одновременно, немного помолчали.
– Всё, официальная часть закончилась, теперь по застольному этикету любой гость может взять слово и произнести тост.
– Послушай, Витас, а у тебя много тех, кого ты хотел бы помянуть? Можешь не отвечать, если тебе это неприятно.
– Много, Бирюк, очень много. Как ты говоришь, за целый день не перечислить всех. И первыми среди них идут мои сыновья - Алекс и ВиктОр. Славные были воины.
– Постой, постой, а сколько тебе лет?
– По местным меркам - несколько тысяч, по меркам мира, где я переродился, чуть меньше шестисот, а сам я ощущаю себя лет на двадцать пять.
– А я-то думал, что являюсь самым старым волшебником во всех разумных мирах, мне нет ещё и пяти сотен. А ощущаю я себя, - тут он задумался, - на свой возраст, то есть старым, никому не нужным стариком. Ну что, вздрогнем? А остатки я заберу с собой, попробую на досуге разобраться с напитком.
В моей руке возникла ещё одна такая же бутылка, и я протянул её ему, - Ты главное закусывать не забывай. Пьётся то она легко, но по мозгам и ногам бьёт знатно. Тебя провожать не надо? Портал сам создашь? А то оставайся у меня, проспишься, а утром уйдёшь к себе.
– Меня, что бы свалить с ног, нужен целый бочонок такого напитка, а тут какой-то напёрсток....
Он попытался встать со скамьи и не поддержи я его, носом бы точно въехал в землю и заработал бы себе асфальтовую болезнь. Маленький, а тяжёлый, и я перенёс нас в мою спальню, где уложил гнома на кровать, а сам продолжил изучать информацию собранную Мерлином.
Бирюк всю ночь проспал как бревно, не шевелясь, изредка только похрапывая, а утром первыми его словами были, - Меня вчера по голове не били? Что-то она у меня трещит.
Я протянул ему приготовленный стакан, наполненный на треть, - Клин клином вышибается. Выпьешь пятьдесят грамм и запьёшь рассолом. Через пять минут будешь, словно заново родившимся. И не надо морщиться, тебя вчера никто не заставлял демонстрировать свою лихость...
– Витас, а ты что, не ложился?
– Работы много. Да мне не впервой не спать по несколько суток.