Новые небеса
Шрифт:
Какое уж там христианство... какие церковные заповеди...
Ради чего вообще у нее - все это?
А у нее самой, Ивик? Можно подумать, она живет более праведно, чем Женя.
Но так многие дейтрины... грешат, а все равно, церковь - это святое, потому что Дейтрос - это святое.
Ивик спросила подругу об этом. Женя внимательно посмотрела на нее.
– А ты никогда не задумывалась, что Дейтрос - это нечто гораздо большее, чем дома, дороги, капельки росы и прочая ерунда? Так же, как, например, Россия - больше, чем березки, и упаси Боже, матрешки и валенки...
– Если бы это было не так, Дейтрос не мог бы быть уничтожен - и снова возникнуть. И подумай... для старшего поколения детство ассоциируется с Лайсом! Они не знали нового Дейтроса вообще.
– Пожалуй, ты права, - согласилась Ивик, - я же сама написала эту книгу. Да. Дейтрос - это нечто большее. Чем дома, дороги, даже внешность... даже сами люди...
– она вспомнила, как в детстве ее мучили мысли о том, что она не любит свою семью, не любит вообще никого в Дейтросе. Но ведь и тогда она понимала, что Дейтрос надо защищать.
– Но что тогда, Жень?
– спросила она, - Христианство? Церковь? Ты ведь вроде никогда не была особенно набожной... А сейчас... или сейчас у тебя что-то изменилось? Ты вообще... честно... веришь в Бога? Мы никогда не говорили об этом.
– Ну я же была крещена в православии... в квенсене ходила на службы, исповедовалась, там это положено так. Потом реже, конечно...
– Да, но я не об этом.
– А если не об этом... подожди, - Женя остановилась и стала рыться в сумочке, - подожди-ка. Вообще-то это не положено, но я хотела именно тебе показать, и вот записала... Вот.
Листочек был исписан крупными неровными буквами - по-русски. Женя, как видно, все еще предпочитала писать по-русски.
Господи, я уже совершенно не верую, в лабиринте чертовых ловушек, засад, теряю счет всяким потерям я, казалось бы - сапиенти сат. Однако вот же, не получается. Я знаю, другие из чувства долга - но я должник плохой, мне уже не исправиться, и это тянется слишком долго.
Мне бы в церковь, под образа, и рыдать, я знаю, другие из чувства локтя, но можно локтем под ребра поддать, даже не со зла, а просто так походя. Это в сущности кризис доверия всему и вся, а не только тебе любимому. Неправда, что в окопах сплошные верующие - все наоборот, атеисты галимые.
Хотя конечно, верить хочется, особенно когда не тебя, а кого-нибудь - что он на небе, и все не кончилось черным слепым бездырным омутом.
Прости Господи, я не могу в твое стадо, не потому, что лучше или такой вот индивидуалист, просто некогда, да и не надо, наверное, все равно не так протекает жизнь. Не с теми, не там, да уже все равно поди. Черная жженная полоса разделяет нас. Навалившись телом на бруствер, я жду. Нам придется стоять насмерть, Господи. Я не верю в тебя. Но я выполню твой приказ.
Ивик шла и улыбалась, вспоминая встречу с Женей. Как, оказывается, скучала по ней. Странно,
И самого Дейтроса не хватает тоже...
Зато есть Кельм, и он-то заменяет собой очень, очень многое.
Он уже стоял в нише на верху эстакады, на автобусной остановке, ждал ее. "Лендира" была припаркована неподалеку, Ивик сразу ее заметила на парковочной полосе.
Ей хотелось побежать, но она лишь чуть ускорила шаг. Кельм стоял и смотрел на нее, не улыбаясь, просто смотрел. Ивик подошла, он обнял ее, она обвила руками его шею.
– Пойдем, - сказал он, так и не поздоровавшись, открыл перед ней дверцу машины. Ивик нырнула внутрь. Коснулась пальцами твердой темной кожи в пупырышках на крышке бардачка. Вопросительно глянула на Кельма, устраивающегося в водительском кресле.
– Чисто, - сказал он, - говорить можно.
– Где мы его заберем?
– Сейчас, по дороге. Увидишь.
Он тронул машину с места. Сквозь прозрачную крышу Ивик видела небо, видела ажурные, искусно сплетенные лабиринты ограждения эстакады. Машина шла мягко, движение почти не ощущалось. По дуге они спускались вниз, к городу. Свернули на очередном съезде, машина перешла на загородное шоссе, прямую линию, прорезающую темную хвойную рощу. Ивик поняла, что Кельм едет, правда, необычным путем, вкружную, в сторону Лиара, и ей это показалось странным - зачем он тогда взял ее с собой? Она спросила об этом, и Кельм ответил, что в Лиар они только заскочат на минуту, а дальше - к нему домой, это ведь тоже недалеко.
Ивик откинулась на подголовник, посмотрела на руки Кельма, лежащие на коленях, двумя пальцами с каждой стороны придерживающие руль. Красивые руки, правильной формы, изящные и сильные, только на левой несколько пальцев изуродованы, превращены в обрубки. А правая - само совершенство. Ивик погладила ее чуть-чуть, и Кельм тут же снял правую руку с руля, сжал ладошку Ивик, потискал, поднес к губам и поцеловал. Ивик зажмурилась от удовольствия.
Потом она увидела Эрмина. Мальчик шел пешком, по узкой дорожке вдоль шоссе, пружинистым легким шагом. Его недавно стали выпускать из лиара, все проверки он прошел благополучно, и только теперь, после атрайда, Ивик поняла до конца, какой это был риск для Кельма - спасать его, и как легко, в сущности, все могло раскрыться. Им просто повезло, что Эрмин оказался устойчивым и достаточно умным, чтобы на ходу подстраиваться к проверяющим, и смог произвести хорошее впечатление.
Вот теперь он уже заслужил доверие, и мог свободно гулять по городу.
Это облегчало и связь с ним - в лиаре встречаться и говорить было практически невозможно, и саму возможность вывести его обратно в Дейтрос.
Кельм остановил машину в нескольких метрах впереди Эрмина и посигналил. Мальчик подошел и встал у самой дверцы. Кельм нажатием кнопки опустил стекло со стороны Ивик.
– В лиар идешь?
– спросила Ивик. Встреча была условлена, и это был всего лишь пароль. Эрмин ответил утвердительно.