Новые приключения Грязнули Фреда
Шрифт:
– Как же вам удалось отвертеться?
– Жизнь моя и вправду висела на волоске. Однако, к счастью, в тот день к берегу причалило судно, матросы которого сочли оскорбительным для себя быть использованными в качестве фарша для деликатесной колбасы. В результате вспыхнула словесная перепалка, перешедшая в рукоприкладство, и мне удалось бежать вместе с кандидатами на фарш. С листа старого меню я прихватил на память имя американского коммивояжера Эгона Смолла, а затем дал знать общественности, что каннибалы вычеркнули Густава Барра из списка живых. Вот вам и вся моя история. Теперь очередь за вами. Извольте организовать экспедицию и, разумеется, поднять вокруг этого соответствующую шумиху, которая отправится на поиски, найдет меня и
– Но, если все обстоит так, как вы рассказываете, зачем вам возвращаться домой? Чем вас не устраивает жизнь в Сан-Франциско?
– Всем устраивает, – погрустнел путешественник. – Но эта женщина – я имею в виду свою супругу – достала меня и здесь.
– Уж не хотите ли вы сказать, что сюда из Лондона доносятся звуки губной гармоники, когда ваша супруга… хм… музицирует?
– Вы хоть знаете, что это такое – вернуться домой?
– Конечно. Это когда географические исследователи с неуравновешенной психикой, вместо того чтобы объявить себя без вести пропавшими или с потрохами съеденными каннибалами, честь по чести возвращаются в свой дом, к своей семье.
– Не спорю. Но у меня другой случай. Прослышав о моей смерти, супружница заделалась спириткой и на каждом сеансе вызывает меня с того света. Есть что-нибудь в этом спиритизме или нет, – не мне судить. Ясно одно: еженощно мне снится, будто бы я просыпаюсь дома, в своей квартире, бок о бок с женой. И оба мы играем на губной гармошке. Потому как во сне она и меня научила играть. Так что пусть уж лучше мне снится, будто бы я просыпаюсь в Сан-Франциско… ведь здесь я чувствую себя замечательно. К сожалению, если уж женщина возьмется допекать муженька, ей и смерть не помеха – к такому выводу привел меня мой горький опыт. Словом, отыщите меня, чего бы вам это ни стоило!
– И как, по-вашему, надлежит вас отыскать?
– О, это дело непростое! Вы должны будете представить соответствующие доказательства, изложить правдоподобную, подтвержденную научными аргументами историю. Стоит споткнуться на какой-нибудь мелочи, и вас моментально разоблачат. Выставить себя на посмешище – оно вам нужно? Знаете… пожалуй, я не стал бы возражать, если бы вы спрятали меня на своем корабле.
– А как бы вы посоветовали организовать поиски?
– Я переселюсь к вам в дом и затаюсь там. Затем надо будет провести кампанию в печати под девизом: «Что стряслось с Густавом Барром?» Тут на сцену выходите вы и организуете экспедицию для поисков пропавшего ученого. Здесь все должно идти без сучка без задоринки. Вы подбираете подходящий состав участников, изучаете и сопоставляете все имеющиеся данные, проводите измерения, опрашиваете местное население, углубляетесь в дебри острова Цуиджи и где-нибудь в самом глухом уголке находите меня. Неплохо бы нам с вами отрепетировать этот величайший момент, исходя из опыта Стенли. Его, к примеру, обвиняли в мошенничестве, хотя содеянное им равносильно чуду. Мы с вами затеваем мошенническую аферу, а потому должны работать чисто, как говорится, чтобы комар носу не подточил.
– А как происходила эта сцена у Стенли?
– Стенли увидел Ливингстона и спросил: «Если не ошибаюсь, вы – мистер Ливингстон?» В нашем случае вы должны будете назвать мое имя – Густав Барр. Я протяну вам руку и скажу: «О, yes…» В ответ на что вы повторите восторженные слова Стенли: «Благодарю Бога, что встретил вас!..»
– Здорово! – восхитился мистер Тео. – Но все же пусть кто-нибудь подсказывает мне текст.
– За этим дело не станет! А затем, под ликование сопровождающих и на зависть конкурирующим племенам туземцев, мы прошествуем на борт судна, и вы доставите супруге ее одичалого мужа.
– Вы совсем не выглядите одичалым.
– Это сейчас. Посмотрим, что вы скажете, когда станете возвращать меня жене! – От одной этой мысли вид у несчастного путешественника и впрямь сделался затравленным и одичалым.
Глава
Как оказалось, достаточно нескольких заметок в газетах, чтобы переполошить весь свет. Что случилось с Густавом Барром? Наконец-то спохватились!.. Такой бесценный человек исчез с лица земли, испарился без следа, и никого это не волнует. Ну и дела, знаете ли!
Сердца людей дрогнули. Ах, на далеких океанских островах затерялся след ученого. И хотя в соседней квартире загибается от нужды и болезней настройщик роялей, никому до того и дела нет. А вот пропавшего в Тихом океане путешественника всем жаль до слез, будто какого близкого родственника. Обывателю лестно чувствовать свое родство с выдающимися личностями. Разумеется, нелепо было бы призывать общество: скинемся, мол, граждане, по десятке и поможем затерявшемуся в океанских просторах ученому.
В этом весь секрет. Ясно?
Живущему по соседству настройщику роялей можно бы послать десять долларов и тем самым дать щелчок по носу столь нагло выставляющей себя напоказ бедности. Да и причины ее очевидны: любовь жены настройщика к нарядам, пагубные привычки детей, легкомыслие самого транжиры настройщика (четверть века назад он купил в подарок бабушке подсвечник). Будем откровенны: настройщика мы и не решаемся жалеть, поскольку помочь ему в нашей власти. Людское сочувствие прямо пропорционально расстоянию. Чем отдаленнее находится объект жалости, тем больше трогает он чувствительное сердце ближнего.
Мелкая трагедия, бедность по соседству коробят нас. Потому и вызывает громкий резонанс любая чудовищная несправедливость. Здесь не помочь мелкими подачками, и это укрепляет в сочувствующих чувство собственной защищенности. Общее дело – это для каждого обывателя любимое частное дело. Но в конце концов, нельзя возводить в ранг общего дела «беду» человека, жена которого поспешила купить молодой зеленый горошек, когда он еще стоил безумно дорого. И коль скоро уж мы об этом заговорили, то почему, спрашивается, дочка этого человека всегда щеголяет в новехоньких дорогущих чулочках? Надо бы жить поэкономнее. А вот такие люди, как Густав Барр, пробавляются дешевыми сигарами. Мне золовка рассказывала, а уж она-то знает нравы ученой публики, поскольку заведует выдачей книг напрокат. Вот людям вроде нашего соседа-настройщика и помогать без толку. Вы заметили, в каких дырявых носках ходит его сын? Страшно смотреть! Бедность бедностью, но, простите меня, в рванье ходить необязательно. Мой племянник вхож в лучшие дома, он и с высокопоставленными чиновниками не раз встречался – так вот он говорит, что этот Густав Барр всегда одевался чисто и опрятно, любо-дорого глядеть. Господи, хоть бы отыскали этого несчастного! Мы с мужем так разнервничались оба, что всю ночь глаз не сомкнули.
Пропавшего ученого жалеют, ради него, глядишь, даже скинулись бы, зато когда тот найдется, вот уж мы ему все косточки перемоем, вот уж мы его во всех смертных грехах заподозрим!
Имя Густава Барра не сходило с газетных полос. Главный редактор одного печатного органа торопился на ужин, когда вдруг ему заступил дорогу взволнованный политический обозреватель. Пора сдавать номер в печать, а полторы колонки не заполнены!
– Не понимаю, чего вы так суетитесь! – перебил его шеф. – Поместите материал об этой знаменитости, которая сгинула у каннибалов! Ну и времена пошли: чтобы прославленного на весь мир художника… Исследователя так исследователя, кого эти подробности волнуют!.. Словом, искать его – долг всех людей доброй воли… Несчастные детишки убиваются по отцу. Нет, с вами просто невозможно разговаривать! Ну напишите, что плачут дети его соседа, свата, брата – все равно, лишь бы были детские слезы! Или начните статью с риторического вопроса: «Гастон Борер! Кому не знакомо это имя?» Что значит, его зовут по-другому? Послушайте, вы мне осточертели со своими придирками да поправками! Нечего тут из себя умника строить! С первого числа вы уволены!