Новые приключения парижанина
Шрифт:
ГЛАВА 6
Приятная беседа. — Условия. — Письмо.
Тотор держался очень прямо. Лицо его было спокойно, взгляд светел. Сын Фрике вполне владел собой.
Султан поерзал на подушках и обратился к Тотору, сказав ему несколько слов по-арабски.
— Я ваш чертов язык не понимаю. Можете разглагольствовать сколько угодно. Мне наплевать!
Султан и глазом не моргнул, но продолжал уже по-французски:
— Ты француз?
— Ба! Да тут еще и
На этот раз султан улыбнулся во весь свой кошачий рот.
— Мне нравится Франция! — сказал он проникновенным тоном.
— Неужели? — подхватил Тотор. — Вот так новость! Ну и какой мне с этого навар?
Султан нахмурился. Этот образный язык был ему незнаком. Сам Си-Норосси говорил на ломаном французском. Вдруг он улыбнулся.
— Ты знать, почему я убить раба?
— Нет, да и что мне за дело?
— Он предать меня. Обмануть. Я никого никогда не предавать, не обманывать.
— И не говори! Ты что же, награду за добродетель выпрашиваешь? Так не я их раздаю! Я не из этой шайки-лейки.
Си-Норосси не растерялся, ведь окружающие должны были думать, что он все прекрасно понимает. Султан продолжал:
— Я мочь убить тебя, если бы хотеть!
— Чего еще от тебя ждать?
— Но я сам не хотеть!
— Быть не может! Отчего же?
— Оттого, что я любить Франция и французы, хотеть переговаривать с ними.
— Эва, куда хватил! Губа не дура, как я погляжу!
Потом, очень ясно и четко произнося слова, чтобы его поняли, Тотор отчеканил:
— В таком случае ты нуждаешься во мне. Прекрасно! Если ты хочешь, чтобы я выслушал тебя и ответил, то прими одно условие.
— Только я ставить условия, ни от кого не принимать.
— В таком случае, детка, не о чем больше балакать. Впрочем, я все-таки закончу. Здесь есть еще один белый (и он указал на Мериноса). Это мой друг, мой брат! Позволь ему присоединиться ко мне, и тогда я готов говорить с тобой.
Си-Норосси вспыхнул:
— Но он… преступник… не француз!
— И что с того? Это человек, белый человек, человек моей расы и моей крови, мой брат. Взгляни!
Тотор подскочил к Мериносу и надавал его конвоирам таких тумаков, что те мигом оказались на ковре. Взяв друга за руки, он обернулся к султану:
— Убив его, ты убьешь и меня! Тогда весь твой треп о переговорах с французами выеденного яйца не будет стоить! Понял?
Фон Штерманн мертвенно побледнел. Неужели тот самый мусульманин, что всегда был всевластен, гневлив и жесток, позволит так обращаться с собой? Рискуя навлечь на себя гнев господина, немец высказал свое недоумение в довольно резких выражениях, а бен Тайуб поддакивал.
Си-Норосси взглянул на обоих и только ухмыльнулся.
— Ты хорошо француз! — сказал он, обращаясь к Тотору. — Доброе сердце и отвага. Я сделать то, что ты хочешь. Ты взять твоего друга!
Тотор радостно вскрикнул. Однако легкая победа удивила его. Что заставило этого дикаря согласиться? Впрочем,
Он увлек Мериноса за собой. Секунду спустя оба стояли возле трона.
— Пусть с него снимут кандалы! — скомандовал Тотор.
Приказ тотчас исполнили.
Решительно, Тотора здесь признали. Все складывалось как-то уж чересчур хорошо, так хорошо, что даже подозрительно, тем более что Си-Норосси знай себе улыбался.
— Теперь ты доволен? — спросил он. — Ты видеть меня добрый, благородный; я любить белых, всех белых.
— Так чего же ты хочешь от меня? — перебил султана Тотор.
— Почти ничего. Ты написать письмо.
— Кому?
— Французский командир, который несколько дней назад покинуть Абешер с большое войско и теперь быть в двух днях пути отсюда.
— Ба! Старина, если он идет по твою душу, тебе, должно быть, не по себе.
— Ты говорить на французский шутка, ну да все равно! Напишешь письмо?
— Почему бы и нет? А если я откажусь?
— Я сначала убить твоего товарища, твоего друга, здесь, саблей, раз, два…
— Ясно! Ты говоришь, сначала, а после?
— Сначала отрубить пальцы на твои ноги, потом пальцы на твои руки.
— Писать, пожалуй, так будет не очень удобно…
— Потом на медленный огонь поджарить одна пятка, а другая прижечь раскаленным железом…
— О-о! Это надолго…
— Конечно… Это для того…
— Короче, уважаемый сын Аллаха, ты разрежешь меня на мелкие кусочки на китайский манер… Ты очень мил, я в высшей степени признателен тебе… только ведь твоим живодерам придется попыхтеть…
— Мы много терпения.
— Спасибо!.. Итак, что я должен сделать, дабы избежать столь печальной участи?
— Я уже говорить — написать письмо…
— Ну да, французам… Но что будет в этом письме?
— Ты понять, что я хорошо говорить по-французски, но плохо писать… Я диктовать, ты записывать… поправлять фразы… Я перечитать и проверить… и тогда ты свободен…
— И мой друг тоже…
— Твой друг… и золото, серебро, драгоценности из моя сокровищница…
— Черт возьми! Похоже, ты толкаешь меня на какую-то низость, если готов оплатить ее так щедро…
Си-Норосси недобро засмеялся.
— О чем говорить? Пять-шесть строчек, и все!
— Самому Ришелье [73] не требовалось столько писанины, чтобы повесить человека.
— Ты согласен? Да или нет?
Тотор замялся.
Из этой затеи не выйдет ничего путного. А, впрочем, кто знает? Да и чем он, в конце концов, рискует? Выслушает и напишет то, что ему заблагорассудится. Его, конечно, могут поджарить на медленном огне, но тем самым арабы лишь усугубят свое собственное положение.
73
Здесь имеется в виду самый известный представитель этого аристократического рода Арман Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье (1585–1642).