Новые приключения Пышки на сайте знакомств. Отвязные домохозяйки
Шрифт:
Это решило все. «Я смогу! – мужественно сказала я себе. – Мамка я аль нет?»
Я открыла Маринкину сумку, достала какое-то странное произведение портняжного искусства, состоящее из кожаных ремней, завязочек и заклепочек, кое-как натянула это «сооружение» на себя, втиснулась в черные туфли на гигантских каблуках, взяла в руку плетку и приготовилась ждать. Чтобы ожидание не было столь мучительным, открыла бутылку шампанского и прихлебывала прямо из горла. Когда в дверь раздался звонок, волнение мое достигло предела. С колотящимся сердцем я открыла дверь и едва не сползла по стене на пол: передо
– Госпожа Мариэлла, это вы? – спросил он.
– Ага, – нервно сглотнула я слюну, поигрывая кожаной плеткой и пытаясь спрятать за спину бутылку.
– Шеф, заходите, – кивнул «шкаф» кому-то на заднем плане, и в квартиру втиснулся серый человечек с масляными глазками, узкими плечиками и по-женски округлой попкой.
– Моя Госпожа, – бросился он ко мне. – Это мой охранник, позвольте ему посидеть в прихожей.
– Позволяю, – милостиво кивнула я головой охраннику или, скорее, его пупку.
– Следуйте за мной, – сказала я клиенту и провела его в единственно свободную комнату.
Что делать дальше и что говорить, я не знала, поэтому просто тупо смотрела на него глазами человека, застигнутого диареей в метро. Он улыбался мне улыбкой деревенского дурачка и тоже молчал. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу!» – пронеслось в моей голове. Я представила, как мой обман сейчас раскроется и что сделает со мной квадратный человек, сидящий в коридоре. Картинка была такой живой, что у меня поджилки затряслись от страха, и я неожиданно для себя самой закричала:
– Что уставился, козел?! На колени перед Госпожой, ноги целовать! – и я зажмурилась, представляя, как распахивается дверь и охранник скручивает меня в бараний рог. Но клиент неожиданно, словно отец Федор в исполнении артиста Пуговкина, пал ниц и начал ползать у меня в ногах, виляя жопкой.
– Да, богиня, – приговаривал он, целуя мои черные туфли, – накажи своего глупого раба. Отходи меня своей плеткой.
Я почувствовала, как спиртное ударяет мне в голову, и стала входить в раж.
– Слышь, а как тебя зовут? – весело спросила я.
– Госпожа, я ваша вещь, – голосил ползающий в ногах придурок. – Зовите меня, как хотите.
– Хорошо, я буду звать тебя Бублик, – сказала я, допивая остатки шампанского. – Ну, что, Бублик, какая у нас программа?
– А можно, я надену свой костюмчик? – стыдливо попросил он и, получив утвердительный ответ, стал копаться в своей сумке, доставая какие-то тряпки.
– Ладно, ты тут облачайся, а я пойду за второй бутылкой.
Когда я вернулась в комнату, в ней никого не было.
– Эй, Бублик! – тревожно позвала я. – Ты где?
– Я тут, моя Госпожа, – раздалось откуда-то из темного угла комнаты.
Я подошла и чуть не заржала в голос от представшей передо мной картины. Человек стоял на карачках, и первое, что я увидела, была пухлая голая задница с прицепленным в районе копчика хвостиком-«пупочкой» наподобие заячьего. Потом придурок поднял голову, и я увидела на его голове большие оленьи рога, сделанные из ваты для какого-то детского утренника.
– Я ваш северный олень, Госпожа! – затряс мудями Бублик. – Я хочу покатать вас по квартире, а вы покормите меня ягелем?
Остальное помню
Охранник сидел на стуле у входной двери и даже бровью не поводил, глядя на нас. Периодически я била оленя под дых острым носком туфли, отчего он приходил в неописуемый восторг и почему-то кричал: «Иго-го!»
Два часа пролетели быстро, чему весьма способствовало выпитое шампанское. Я разошлась не на шутку, лупила придурка кожаной плеткой, вспоминая все обиды, нанесенные мне мужиками, орала на него пьяным голосом, обвиняя во всех смертных грехах, а он расцветал на глазах и бился в экстазе. Уходя, он долго целовал мне руки и говорил, что такой замечательной порки у него не было со времен Госпожи Розы, которую в две тысячи третьем году посадили за двойное убийство.
Я честно отсчитала в «казну» шестьдесят процентов вырученных денег, причитающиеся салону, с удовольствием отметив, что заработала на Бублике три тысячи плюс две тысячи чаевых.
«Веселье» началось в два часа ночи, когда клиенты поперли один за другим. Девки плясали, музыка орала, я сидела на кухне и смотрела, как сосед снизу стоит в семейных трусах и звонит в нашу дверь. Я уснула на кухонном диванчике, проводив последнего клиента в семь утра. В восемь начали звонить таджики. Телефон я не брала.
Пятница, суббота и воскресенье слились в один непрекращающийся шабаш. Клиенты шли один за другим, трахались во всех комнатах, включая коридор. Единственным событием, врезавшимся в мою память в эти дни, была странная просьба клиента, который дал мне три тысячи за то, чтобы я понаблюдала за его сексом с Викой. Я честно отработала гонорар, сидя в кресле возле кровати и с удивлением обнаруживая у себя способность спать с открытыми глазами.
Все перепуталось в моей голове, я уже не соображала не только, какой сегодня день недели, но даже какое время года. Сквозь плотные шторы на окнах не пробивался ни один лучик солнца, и мне начало казаться, что конец света наступил и Землю окутала вечная полночь. Моя связь с миром ограничивалась ночными поездками в ближайший супермаркет за новым запасом спиртного. Кажется, в субботу к нам пришел участковый и сказал заговорщицким шепотом: «Передайте вашим хозяевам, если сосед и дальше будет мне на вас жаловаться, им придется платить мне в два раза больше!»
В один из дней пришел старший администратор, посмотрел в мои стеклянные глаза, окинул взглядом валяющиеся по углам пустые бутылки и сказал, строго погрозив мне пальцем: «Плохо работаете!» После чего забрал выручку и ушел. Мне было бы все равно, даже если бы меня приговорили к смертной казни.
В ночь с воскресенья на понедельник я даже не пыталась делать вид, что контролирую ситуацию. В сомнамбулическом состоянии я сидела на полу кухни не в силах залезть на диван и смотрела в монитор: группа недобрых людей в семейных трусах и домашних халатах, вооруженные скалками, долбились в нашу дверь, но громкая музыка и смех заглушали эти стуки. Проводив последних клиентов в шесть утра, я рухнула на кровать и, как мне казалось, умерла.