Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)
Шрифт:
– Стало быть, вы убеждены в его невиновности?
Барон ничего не ответил, но снова сдвинул брови и сменил позу.
– Мистер Холмс, – сказал он наконец, – мне кажется, я должен рассказать вам еще кое о чем. Я молчал об этом до сей поры, потому что не знаю, как расценивать то, что я услышал, и боялся, что мой рассказ только запутает дело и навлечет подозрение на невиновных. Однако, лично познакомившись и побеседовав с вами, я пришел к убеждению, что могу всецело на вас положиться.
Холмс церемонно поклонился.
– Вскоре по прибытии в Ройстон-мэнор
Я взглянул на Холмса и с волнением увидел на его лице то выражение радостного возбуждения, которое означало, что он напал на след. Он встал, поклонился любезному хозяину и с едва сдерживаемым волнением сказал:
– Господин барон, ваши наблюдения бесценны!
Барон выглядел одновременно и ошеломленным, и воодушевленным словами Холмса.
– Вы о чем-то догадались, мистер Холмс? – спросил он. – Можно ли надеяться на лучшее?
– Расследование еще не завершено, и в любом случае о своих выводах я должен рассказать сначала Орман-паше, по поручению которого я действую. Однако я все же скажу вам, господин барон, что основания для оптимизма есть.
На этом мы распрощались с бароном Нопчкой, оставив его несколько озадаченным, но в то же время в значительной степени приободренным, и отправились на Бейкер-стрит, куда прибыли уже довольно поздним вечером. Холмс был в превосходном настроении. Дома его ждала телеграмма. Холмс вскрыл ее и прочитал вслух:
– “Принц уехал в Константинополь. О.-п.”. Превосходно! Наш турецкий друг держит слово!
Мы съели прекрасный ужин, приготовленный миссис Хадсон, причем Холмс наотрез отказался говорить о деле за едой. После ужина, когда мы сидели у камина и Холмс курил свою самую зловонную трубку, он взглянул на меня блеснувшими глазами и сказал:
– Ватсон, сегодня ночью я собираюсь совершить уголовное преступление. Ваш армейский револьвер и отмычка еще при вас?
Меня охватило возбуждение: прошло уже немало лет с тех пор, как мы с Холмсом в последний раз устраивали одну из тех проделок, из-за которых временно оказывались по другую сторону закона.
– Можете на меня положиться, Холмс, – с искренним чувством сказал я. – Дайте мне только полчаса, чтобы собраться.
Время близилось к полуночи, когда мы с Холмсом прибыли на Харрингтон-Мьюз. В полной тишине мы подошли к дому номер 6, и Холмс прошептал мне на ухо:
– Доставайте отмычку, Ватсон!
Мы подкрались к двери, словно взломщики, и я собирался пустить свой ломик в дело, когда обнаружил
– Холмс, дверь уже открыта!
Холмс замер на месте и произнес шепотом:
– Интересно, Ватсон, очень интересно! Эта ночь, возможно, принесет еще много сюрпризов!
Мы вошли в дом, не произведя ни малейшего шума. Холмс быстрыми, но осторожными шагами направился к кабинету. Приблизившись к двери, мы увидели, что из-под нее пробивается лучик света. Из кабинета раздавался шорох, как будто кто-то перебирал бумаги. Мы неподвижно стояли и слушали. Затем шорох внезапно прекратился, свет погас.
– Пора, Ватсон! – сказал Холмс, и мы ворвались в комнату, но поздно: мы успели лишь увидеть, как темная фигура выпрыгивает из раскрытого окна на задний двор.
– За ним, Ватсон! – закричал Холмс.
Я бросился к окну и выскочил на двор; там я увидел беглеца, который, прихрамывая, словно поранил ногу, улепетывал к ограде. Я побежал за ним, но споткнулся о какое-то полено и растянулся на земле. Когда я поднялся на ноги, беглеца уже и след простыл. Морщась от боли, я дохромал до ограды, но никого, конечно, за ней не увидел и, удрученный неудачей, вернулся к Холмсу.
– Не беда, Ватсон, – сказал он, выслушав мой рассказ. – Мы познакомимся с этим джентльменом утром.
Пока меня не было, Холмс не сидел без дела – он просматривал документы, лежавшие на столе и в его ящиках. Теперь он поднес поближе к свету маленький листок бумаги.
– Дело здесь нечисто, Ватсон! – сказал он, и на лице его в этот момент было суровое и мрачное выражение. – Но сейчас пора возвращаться домой и ложиться спать, потому что утром нас ждет много дел.
И мы вернулись на Бейкер-стрит. Не знаю, как Холмс, а я провел очень беспокойную ночь. Утром я проснулся оттого, что Холмс тряс меня за плечо.
– Вставайте, Ватсон! Дело близится к развязке!
– Сколько времени? – спросил я, силясь стряхнуть с себя сон.
– Семь часов, Ватсон. Завтрак готов.
Я встал, умылся и пошел завтракать. Холмсу, успевшему поесть, не терпелось побыстрее выйти из дома, так что я торопливо проглотил тост, наспех выпил чаю, и вскоре мы уже катили в кэбе по направлению к дому, адрес которого Холмс дал кучеру.
Теперь у Холмса было совсем не то настроение, что накануне ночью, – он выглядел скорее озабоченным, нежели возбужденным.
– Удалось ли вам найти разгадку, Холмс? – спросил я.
– Вы знаете, как я работаю, Ватсон. Я расскажу о своих умозаключениях, когда буду к этому готов.
В молчании мы доехали до места назначения, оказавшегося маленьким особняком, в котором располагалось греческое консульство. Когда мы попросили доложить о нашем приходе консулу, господину Леонтиклесу, нас немедленно провели в его кабинет. Господин консул был человеком невысокого роста, с бледным лицом, черными как смоль волосами, бородой-эспаньолкой и нафабренными усами. Он держался довольно обходительно и учтиво, но казалось, что ему не по себе в нашем обществе. Когда мы вошли, он встал, пригласил нас садиться и спросил: