Новые русские
Шрифт:
— Курит? — Макс чувствует, как начинают дрожать губы.
— К сожалению, уже села на иглу. Да ты выпей рюмку. Не все так плохо. Сейчас почти вся молодежь торчит. Мы ее выпутаем, доверься мне.
Макс вдруг осознает, в какой кошмар втянулась Алевтина. Его дочь! Всего-навсего наглый, самоуверенный ребенок! Вовремя не удержать ее, все равно что не схватить собаку, выскочившую на проезжую часть в поток машин. Он, взрослый человек, тешил себя тем, что установил равенство между собой и подростком. Поступил как врач, согласившийся не лечить больного только потому, что тому
— И закуси. Нам торопиться некуда. Разговор впереди длинный. Я вот люблю с утра коньячок. Другие употребляют пиво или там шампанское. Неправильно. Мгновенно расслабляет, в сон клонит. А коньяк, он настраивает на философскую волну. С ним проще воспринимается наша действительность.
Иголочкин с удовольствием пьет мелкими глоточками.
— Где она? — повторяет свой вопрос Макс.
— Где-то за городом. Скоро вернется. Прежде чем заняться ее поисками, давай проясним наши дальнейшие отношения.
Макс догадывается, куда клонит Лева. Сейчас он назовет определенную сумму. И судя по всему, не маленькую. Знает, что Макс согласится.
— Сколько? — глухо произносит он.
— Чего? Денег, что ли? — искренне удивляется Иголочкин, хохотнув одним выдохом. — Нет, так мы не договариваемся. Мы по другому поводу собрались. Хочу прояснить свою позицию в жизни.
Макс с удивлением смотрит на Леву. Машинально выпивает вновь налитый коньяк. В самом деле, почему это незнакомый человек ни с того ни с сего приглашает в Домжур пить коньяк? Угощает бутербродами с осетриной и ведет себя так, вроде они давно знакомы? Макс откровенно разглядывает Иголочкина. Его круглое лицо, несмотря на очки, несет печать легкомыслия. Короткая уставная прическа подтверждает принадлежность к милицейскому ведомству. Его улыбка и вальяжная поза не слишком сочетаются с жесткой натренированностью движений. Должно быть, в драке он беспощаден. Приятельствовать с таким человеком все равно что сидеть в квартире с чужим ротвейлером. Корми и бойся его клыков. Лева со спокойной улыбкой в свою очередь глядит на Макса. Тот не выдерживает.
— Кто вы?! Почему решили мне помочь? У вас какие-нибудь отношения с моей дочерью?!
Вместо ответа Иголочкин снова хохотнул одним выдохом. Наливает коньяк. Выпивает, с аппетитом закусывает. Долго жует бутерброд с ветчиной, испытывая терпение собеседника. Наконец, милостиво произносит:
— Ладно. Про тебя и так мне все ясно. А моих дел не перечесть. Вообще-то я считаюсь криминальным репортером. Но сам понимаешь, какие платят деньги? Мизер. Зато информация накапливается грандиозная. Вот ею-то я и торгую. Покупают все. И менты, и уголовка.
— Не страшно? — от такой откровенности у Макса аж мурашки по спине полезли.
— Страшно. А что делать? На войне как на войне. Спасает авторитет. И те, и другие знают, что я не сболтну лишнего и не заложу. А обмен информацией он всегда был и будет. Иначе нельзя. Кому охота подставлять себя под дурную пулю. Ладно, пойдем дальше. У
— Ко мне какое это все имеет отношение? — Максу совсем не хочется обсуждать проблемы своей жены.
— Да никакого. Вера Анатольевна станет в этом раскладе ключевой фигурой. Поэтому хорошо бы нам знать побольше о новой деятельности фонда.
Макс не вникает в суть разговора. Причем тут Глотов? А выспрашивать Веру, как они там собираются паразитировать на экологии, просто смешно. Он пожимает плечами и вслед за Левой выпивает коньяк.
— Меня мало интересует фонд и моя жена в нем. Что делать с Алевтиной? В чем моя задача?!
— Слушать меня, — с улыбкой, но достаточно жестко отвечает Иголочкин. — У тебя свой интерес, у меня свой. Вера Анатольевна быстро свернет себе шею. Но прежде чем ее оплакивать, нужно вывести их всех на чистую воду. Понимаешь? Доходчиво?
В голове Макса возникает мучительная догадка о совпадении его мыслей о смерти Веры и предположения, высказанного только что Иголочкиным. Артемий предупреждал: «Хочешь, чтобы умерла, думай постоянно об этом». Неужели начинает сбываться? Макс решает проверить.
— Разве с моей женой что-нибудь случится?
— Всякое возможно. Нравится тебе или нет, но она крепко завязнет в этом деле.
Лева почему-то опять хохотнул одним выдохом.
— Нравится, — заявляет Макс с вызовом.
Лева наливает коньяк. Поднимает рюмку.
— Значит, договорились?
— От меня что-нибудь требуется? — неуверенно спрашивает Макс.
— Я уже сказал, слушать меня. В ближайшие дни генеральным директором фонда станет некий Аслан Хакимов. Он — шестерка, так, через жопу соловей. За ним другой человек стоит. До него-то мы и дотянемся. Сядем плотно ему на хвост…
— Зачем? — перебивает заинтригованный Макс.
Лева изображает на своем легкомысленном лице таинственную многозначительность, что делает его довольно смешным.
— Об этом тебе знать не рекомендуется. Кто много знает, много рискует. Посмотри на меня. В любой момент могу получить пулю в затылок. Даже оружия не ношу. Бессмысленно. В моей работе, как у саперов, неверное движение и — прощай, мама. Одно могу сказать — дело крупное. Если все выкрутится по-моему, ты не только дочь спасешь, но и жизнь ее на долгие годы обеспечишь.
Макса интересуют не деньги, а судьба Веры. Поэтому он возвращает разговор в начальную стадию.
— Неужели моя жена влипла в историю? Она же ученый! Она никогда не имела дел с финансами.
Иголочкин цинично улыбается, поблескивая золотой оправой очков. Наклоняется через стол к уху Макса и, выдыхая влажный воздух, шепчет:
— Кроме ученой дамы, она еще и женщина. В этом весь фокус.
Макс отшатывается. Иголочкин смеется, довольный произведенным эффектом. Игриво подмигивает.