Новые стихи

Макарова Галина Анатольевна

«Опять не спишь, скрипишь пером…»

Опять не спишь, скрипишь пером, слов зачарован серебром. Не перья, строго говоря, а ручку держат ручки и, вдохновением горя, выводят закорючки на поле на бумажном иль нагружая гаджет. Стихи родятся или бред, уверен автор – он поэт. Есть бог поэзии, поэтому Все времена кишат поэтами.

«Поэтов бездна. Вон их сколько…»

О. А. Фокиной

Поэтов бездна. Вон их сколько. Но

есть один меж ними – Ольга. Её строка строга, чиста, как влага росная с листа и родниковая вода. Попробуй – сладко или горько, приворожит к себе надолго её поэзии звезда.

По-пытка перевода

Оригиналу по плечо Взбираюсь резво на ходули и вся в сомнениях (смогу ли?) я приступаю горячо. Вот рифма вроде неплоха (не говорите про дела мне!), но камня к вечеру на камне не остаётся от стиха. Мысль закружилась в фуэте: ходули – прочь, нужны пуанты. Записываю варианты и понимаю: все не те. Устали сердце и перо, и ставлю точку я наутро: пускай сияет перламутром оригинала серебро.

Тетрадь

Прости меня, моя тетрадь, собранье жалоб и печалей. Прочёл бы кто – пожал плечами: бумагу стоит ли марать. А ты прибежищем была и тайною исповедальней. Вместить полжизни ты смогла. Теперь перед дорогой дальней я скорби прошлые сожгла. Ничьих не омрачишь ты лиц, не дашь и повод посмеяться, и с болью писанных страниц никто не будет прикасаться. Нередко выручала ты, когла тоска когтила душу. Перечитав, тебя я рушу и благодарно жгу листы.

Подруге

Я приду к тебе взъерошенной, как задира воробей, то обидой огорошена, то вопросами к себе. Пусть они неразрешимые, к ним ответов не найти, — без наставницы души моей мне не одолеть пути. Откровенно буду каяться, глядя в добрые глаза, пусть сердца перекликаются, как живые голоса.

Куст

А я, как тот осенний куст, листочками уже не густ, а что остались, те в морщинах. И ветер мчится сквозь вершину. Век – день, и я на склоне дня. Воспоминаньями дразня, минуты мчатся сквозь меня неудержимо.

Печаль Осени

Подставлю ветру я лицо, простор окину взглядом: ну, где ты, красное словцо, под вязом ли, над вязом. Кленовый пламенный листок под ноги ветер бросит, с десяток невесёлых строк на нём напишет Осень. Пойму печаль её письма: не скрыться от напасти, в затылок дышит ей Зима и жаждет полной власти. Но слёз судьба не ставит в грош. Не плачь, моя подруга, и ты своё ещё возьмёшь. Недаром ветер с юга!

Сэконд

хенд

Мятую обёртку бережно разглажу. Это вам не вёрткий, суетливый гаджет. На листок негладкий мысль перекочует: будет стих, загадка, всё, что захочу я. В детстве полунищем мы мечтать не смели о бумаге писчей или о портфеле. На столе тетради и блокнот – презент. А рука всё гладит листик сэконд-хенд.

Хандра

Нет солнышка. Итог таков: цветы и мы хиреем, давно я не пишу стихов ни ямбом, ни хореем. И серый свет и мёртвый лист унынья добавляют, и оптимиста пессимист во мне одолевает. Не в помощь горький шоколад и сладкий чай с лимоном, когда идёт такой разлад земли с небесным лоном. Но всё-таки, пусть нелегко душе, тоской объятой, ещё ей очень далеко до точки невозврата!

«Украсил лист узорный…»

Украсил лист узорный тропу и тротуар, а завтра дождь упорный погасит листьев жар. Да, песенка их спета, трава от них пестра. Последние букеты уносит детвора. Вот бабушка за ручку, опавшими шурша, ведёт по парку внучку и мыслит не спеша: «Листок хорош, как брошка. Вей, ветерочек, вей». А детская ладошка всё греет руку ей.

Настроение

Вам, наверно, не до шалостей и не до мелочей, но послушайте, пожалуйста, ручей моих речей. Пожурчу хотя б с минуточку — и легче на душе. Впрочем, вы на эту удочку попадалися уже. (Выручай, самоирония, для слабого броня!) Но ведь вы не посторонние, понимаете меня. А кому ещё пожалиться, в ком сочувствия на грош? …Осень. Лист с деревьев валится, сеет скуку мелкий дождь.

Грач

Уже и вяз полураздет — прозрачен золочёный нимб. Задумчивее, чем поэт, расхаживает грач под ним. И на меня косит он глазом, какие, мол, твои дела, зачем и ты стоишь под вязом, нужда какая привела? Перед зимой тревожны птицы, ни лавок им и ни аптек. И пусть поможет прокормиться им сердобольный человек.

Я знаю

Я знаю, выцветут чернила, теперь зовущиеся пастой, немилым станет то, что мило, отмашку время даст – и баста. Какому зову отвечая, я извела бумаги гору? Печаль сменяется печалью. Смиряется мой неслух норов. В глазах растёт туман, однако бреду вперёд дорогой ясной. Прощайте, вещая бумага и мир насмешливо-прекрасный.