Новые записки психиатра, или Барбухайка, на выезд!
Шрифт:
Первой Люсиной жертвой оказалась постовая сестра, которая не смогла внятно ответить на вопрос, где миллион. Традиционный ответ, с четкой анатомической адресностью, Люсю категорически не устроил. Сестра, понеся некоторые потери в шевелюре и целостности одежды, спешно ретировалась за дежурным врачом, которого по прибытии спросили еще строже — мол, где? Город Катманду, как вероятная локация, тоже не прокатил. Еще больше даму без миллиона оскорбило предположение, будто она не в себе. Она-то как раз в себе, но минус миллион сведет с ума кого угодно, так что вот вам, доктор, мой контраргумент справа в челюсть.
Третьим
Люся попыталась включить дедукцию, но ошиблась тумблером. Включилась индукция. Денег нет? Нет. Были? Были. Куда делись? Ну, вы сами знаете, как это называется, когда в окрестностях Пизы что-то воруют. Кто? Да любой из находящихся в отделении мог позариться, это ж не пять рублей, чтоб проявлять альтруизм. Что делать? Искать, у народа режим преимущественно постельный, далеко уйти денежки не могли.
К моменту прибытия спецбригады, вызванной побитым доктором, одна палата уже была поставлена на уши, кровати выпотрошены, а содержимое тумбочек равномерно распределено по площади пола. Погрозив пальцем выстроившимся вдоль стенки обитальцам, Люся большой белой молью в бесформенной ночнушке выпорхнула в коридор. Увидев делегацию дюжих санитаров и дежурного доктора, прижимающего мокрое полотенце к щеке, она смекнула: что-то здесь не то, и рванула вперед.
Влетев в дальнюю палату, Люся мигом забыла о погоне. Освободившееся в суженном сознании место тут же занял пропавший миллион. Подоспевшая спецбригада застала ее методично прощупывающей постельное белье, сдернутое с перевернутой кровати. Пациентка, которую Люся тоже стряхнула с кровати, по-пластунски отползала под соседнюю койку.
Использовав личное обаяние, суммарный вес троих взрослых мужчин и несколько метров фиксирующего материала, экипажу барбухайки все же удалось убедить даму, что миллион можно поискать и в дурдоме — место ничем не хуже прочих.
Поглядел у девчат в соцпомощи список документов и справок, которые надо собрать опекуну нашего пациента. Проще улететь в космос. Предварительно получив «грин кард».
О вреде богатого воображения
Воображение может сыграть с человеком злую шутку, поскольку с большей охотой рисует пожирателя непарных носков под кроватью, чем опрокинувшийся на родной улице грузовичок с пряниками. Развитое воображение превращает шутку в перманентный сарказм, пополняя личный бестиарий и список ужасностей все новыми представителями и пунктами. Развитое воображение ипохондрика, получившего высшее медицинское образование и представляющего, как устроен организм (подробно и в картинках), и вовсе подобно голодному демону, которого братья-инквизиторы пригласили внештатным сотрудником и который теперь нарезает сужающиеся круги вокруг растянутого на дыбе религиозного оппонента и вопрошает, не веря собственному счастью: неужели это все мое?
Довелось однажды консультировать пациента, который
Думаете, пациент обрадовался этой новости? Как бы не так. Поскольку он сам был доктором, то смекнул, что такая возня вокруг него неспроста. Что-то ищут коллеги, а найти не могут. А что можно так упорно искать? Метастазы, не иначе. Откуда? О-о… Включился механизм диагностического поиска, но, как и следовало ожидать, механизм этот практически сразу пошел вразнос и окончательно похоронил под своими обломками логику и остатки здравого смысла. Теперь доктор был уверен, что на почве травмы плечевого сустава у него развилась саркома, и вот она-то дала метастазы, которые сейчас так безуспешно ищут врачи. Пора писать завещание, пока какой-нибудь особо шустрый метастаз не проник в мозг.
Отчаявшись в чем-либо убедить больного и исчерпав все возможные аргументы, травматологи вызвали психиатра. Мол, если уж заявлять пациенту, что он несет бредятину, так пусть это сделает профессионал. Опять же, а вдруг тот решил суициднуть? А тут его раз — и на чистую воду, и хрен вам, а не смертный грех, дорогой товарищ! В общем, надо было ехать, смотреть.
Больной встретил меня взглядом, исполненным такой вселенской скорби, словно исход из Египта некогда совершил он один, за всех оставшихся. А уж возлежал на больничной койке он так величественно — словом, будь я в балахоне, с косой и по делу — рыдал бы, как домохозяйка над бразильским сериалом.
Беседовали мы довольно долго. Я постигал подробности терзаний тела и души, излагаемые высоким штилем, с привлечением красочных метафор. Никогда бы не подумал, что ода обычному вывиху плеча может быть столь захватывающей и заканчиваться гибелью всего живого. Видя, что мои попытки разубедить больного в трагичности исхода будут расстреляны из главного калибра еще на дальних подступах, я сменил тактику и предложил: ну, если уж гибели не избежать, то отчего бы не встретить ее достойно и с улыбкой? А я уж подсуечусь насчет нужного медикаментозного фона — антидепрессанты, транквилизаторы… Будете помирать и хихикать, хихикать и помирать.
Пациент засомневался: ведь говорят, что эти ваши ПСИХОТРОПНЫЕ средства вызывают привыкание! А еще вредны для печени. А еще снижают потенцию, вот! Как-то мне боязно…
Тут вмешалась супруга, до сих пор незаметно сидевшая в сторонке.
— Знаешь что, дорогой? Ты уже у меня вот здесь вот сидишь, да-да, как раз на уровне щитовидного хряща! Я с тобой всю долбаную анатомию выучила! Зависимость, говоришь? Так и быть, буду тебе таблетки на погост таскать. Снизится потенция, говоришь? А кого ты на том свете трахать собрался?