Новый антиСуворов
Шрифт:
Наш танковый корпус образца 1939 года по штату имел 560 танков и 12 710 человек личного состава. Причем входившая в его состав пехота была полностью моторизована, так что никаких лошадей, никаких гужевых обозов в составе танкового корпуса не было. Если следовать логике Владимира Богдановича, получается, что два наших танковых корпуса образца 1939 года по силе были равны любой немецкой танковой группе образца 1941-го, а по подвижности значительно превосходили ее (ничего подобного нашим БТ немцы не имели).
То есть уже в 39-м году Сталин имел прекрасные инструменты блицкрига. Правда, инструментов этих у него было всего
1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Немецкие танковые корпуса, которые были значительно слабее советских, прекрасно проявили себя в этой войне. По сути, они явились главным инструментом победы немцев.
17 сентября 1939 года «в спину Польши ударил Сталин». Его основным орудием были 15-й и 25-й танковые корпуса РККА. Об их эффективности говорит хотя бы то, что для выхода на демаркационную линию (установленную пактом Молотова — Риббентропа) им понадобилось всего несколько дней. О том, как именно действовали наши танкисты, мы поговорим несколько позже, пока же отметим, что «инструмент блицкрига» проверку выдержал. Значит, в преддверии «освободительного похода в Европу» нужно в срочном порядке формировать новые танковые корпуса по тем же штатам. Впрочем, если в ходе Польской кампании выяснились какие-то недостатки в организации танковых корпусов, можно было ее усовершенствовать. Например, переформировать бригады в дивизии, добавив соответствующее число танков. Легко подсчитать, что в этом случае наш один танковый корпус стал бы равен немецкой танковой группе. Как известно, танков БТ было произведено бодее восьми тысяч штук. То есть к лету 41-го РККА могла бы иметь восемь таких усовершенствованных ТК или шестнадцать не усовершенствованных.
Вместо этого в конце все того же 1939 года Сталин принимает решение РАСФОРМИРОВАТЬ ВСЕ ТАНКОВЫЕ КОРПУСА РККА!
Вместо танковых корпусов создавались отдельные танковые бригады и дивизии РГК (Резерва Главного Командования). Конечно, количество танков в Красной Армии при этом не уменьшалось, но инструмент приобретал совсем другой вид. Давайте еще раз вспомним, что нам поведал Владимир Богданович: «Блицкриг — это тайная концентрация танковой мощи на узких участках фронта и внезапный стремительный удар в глубину». Выдвинутый на нужный участок танковый корпус как раз и создавал такую концентрацию. Ну а если одного корпуса было мало, можно было двинуть два, а то и три корпуса, объединив их в танковую армию (аналог немецкой танковой группы).
Однако после расформирования танковых корпусов задача концентрации сил значительно усложнилась. Ведь, как нам поведал В. Суворов: «Мало иметь танки. Надо создать мощные танковые соединения». («Самоубийство». Гл. 19.) То есть выдвинув к границе определенное количество танковых бригад и дивизий, мы можем собрать то же количество танков, что и выдвинув два-три танковых корпуса. Однако корпуса могут сразу же действовать, как единое целое, отдельные же бригады и дивизии нужно сначала как-то сорганизовать между собой.
Обычно такие отдельные (т. е. не входящие в состав корпусов) части придаются корпусам или армиям. Но в той организации, которую имела РККА с конца 39-го, танковые части могли придаваться только общевойсковым армиям (придавать их пехотным корпусам было бы нелогично,
Опять читаем 19-ю главу «Самоубийства»:
«О каком блицкриге речь, если командующий танковой группой двинул танки вперед, в оперативную глубину, а позади пылит пехота и скрипят осями телеги пехотных обозов? И командующий танковой группой, тот же Гот или Клейст, вынужден одновременно управлять и «подвижными» соединениями, и пехотой, которая просто не способна все время бежать за танками».
В нашем случае картина получается еще более удручающая. Ведь у немцев танковые дивизии были собраны в корпуса, поэтому «Гот или Клейст» должны были управлять всего двумя подвижными соединениями, нашему же командующему общевойсковой армией пришлось бы самолично управлять шестью, а то и десятью танковыми бригадами и дивизиями.
Стало быть, для упрощения управления пришлось бы собрать эти соединения вместе, назначить над ними начальника и т. д. То есть, по сути, на лету создавать те самые танковые корпуса, которые почему-то были расформированы в конце 1939 года. Если считать, что Сталин планомерно готовился к «освободительному походу», ситуация выглядит весьма странной. Если же предположить, что в это время он почему-то задумал от кого-то обороняться, ничего странного нет.
Читаем В. Суворова:
«Но самое интересное произошло через несколько дней: 27-й механизированный корпус был расформирован в пути. В оборонительной войне такие чисто наступательные формирования просто не нужны (выделено мной. — В.В.)». («Ледокол». Гл. 27.)
Пусть вас не смущает, что речь в приведенной цитате идет не о танковом, а о механизированном корпусе. Вот что пишет В. Суворов по этому поводу: «Ее главный ударный механизм теперь называется не танковым корпусом, а механизированным. Это чтобы лидеры сопредельного дружественного государства не беспокоились». («Ледокол». Гл. 17.)
Стало быть, расформирование танковых корпусов означало изменение концепции будущей войны. Проще говоря, вместо освободительного похода — оборонительная война.
Впрочем, танковые корпуса в РККА отсутствовали недолго, уже в июне 1940 года было принято решение воссоздать танковые корпуса и даже увеличить их количество. Но это были совсем другие корпуса! Посмотрим на их штаты: при общей численности танков 1031 штука они должны были иметь 126 KB, 420 Т-34, 152 ОТ-26 и ОТ-133, 17 Т-40 (или Т-37) и всего лишь 316 БТ! О каком инструменте агрессии может идти речь, если как минимум половина танков в нем чисто оборонительные?
Мне возразят, что тяжелые и средние танки должны были взломать оборону противника, а уж потом вперед пошли бы танки БТ. Но В. Суворов в «Самоубийстве» написал такие бессмертные строки:
«По теории — немедленно в момент взлома обороны в «чистый» прорыв надо вводить мощные танковые соединения, которым надлежит вырваться на оперативный простор. Но тут — суровая действительность. Помимо огня противника, минных полей и проволочных заграждений наступающей пехоте мешает снег. Пехота в нем утопает. Оборона противника прорвана частично. Проще говоря: лед проломан достаточно глубоко, и до воды пока не добрались, и неясно, сколько его еще надо долбить. В данном случае «чистый» прорыв обеспечить не удалось — слишком медленно продвигается в снегу первый наступающий эшелон.