Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)

Карсон Дональд

Изоляцию больного в период первичного осмотра, а затем и более длительную в случае обнаружения у него серьезного заболевания, можно расценить как разумную меру в целях профилактики эпидемии инфекционных заболеваний. Однако с точки зрения закона основная цель изоляции состояла в предотвращении возможных соприкосновений нечистого со священным. Иначе говоря, определяющим был фактор религиозный, даже если речь шла о гигиене. То же самое касается и действий с зараженными тканями и кожаными изделиями (47–58). Для сохранения здоровья уничтожение (и особенно сожжение) тканей и кожаных изделий, зараженных грибковой и другими видами инфекций, представляется благоразумным, однако главным основанием была «профилактика» осквернения этими вещами тех, кто пользовался ими, тем более что они, приходя на богослужение нечистыми, подвергали опасности и окружающих.

От человека, провозглашенного священником нечистым

из–за серьезного кожного заболеваниями, требовалось кое–что, равносильное траурным ритуалам, — у него должна быть разодрана одежда, голова его должна быть непокрыта, и до уст он должен быть закрыт (45—46). В некотором смысле он считался «усопшим», поскольку болезнь позволила смерти вторгнуться и завладеть все еще живым телом; он был приговорен к существованию вне общества и не допускался на богослужения (ср.: 2 Пар. 26:21). Больной должен был жить вне стана, т. е. поодаль от жилых домов, что в более позднем Израиле означало существование за стенами или вратами селения или города (ср.: 4 Цар. 7:3—11). Для больных это было трагедией. Следует помнить о том, что данная нечистота не означала личного греха в формально–юридическом аспекте. Однако в ветхозаветном сознании заболевание и грех тесно увязывались, но не в том смысле, что больные люди как бы расплачивались за свое преступление (хотя в Книге Иова показывается, что такое мнение существовало). Скорее это было осознанием того, что неизбежность смерти и для человека была результатом всеобщего человеческого греха (Быт. 3), а болезнь в любой ее форме была первым предупреждением о смерти и могла означать ее неминуемость, неизбежность.

Вообще говоря, болезнь наряду с другими естественными бедами, несчастьями, неудачами могла быть результатом Божьего суда над народом за нарушение заветных отношений (ср.: Лев. 26:16), и встречались как исключение случаи, когда физическое заболевание служило знаком наказания Божьего какого–то частного лица (напр.: Чис. 12:10–15; 1 Пар. 26:16–23). Однако люди, страдающие от кожных заболеваний, описанных в этой главе, подвергались карантинной изоляции от общества вследствие видимой, заразной природы их нечистоты, а не потому, что к ним относились как к грешникам только из–за их болезни. Другие заболевания не требовали подобных мер. Слепые и глухие, к примеру, не исключались из израильского общества (тем более странно, что слепого, которого исцелил Иисус, удалили из синагоги уже после того, как тот больной был исцелен; Ин. 9). Это показательно, поскольку и слепота, и глухота использовались метафорически для обозначения духовных и нравственных последствий греха, в то время как «проказа» на страницах Ветхого Завета никогда в этом смысле не упоминалась. Поэтому непохоже, чтобы «проказа» была как–то связана с грехом.

Рассматривалась «проказа» в качестве свидетельства или символа греха или нет, но ее последствия в социальном и религиозном аспектах были катастрофическими. Это как раз и делает рассказы о милосердии Иисуса, не отвергавшего таких страдальцев, еще более замечательными. Иисус Христос, игнорируя остракизм, которому их подвергало общество, не только близко подходил к ним (Он поступал так со всеми социально отверженными), но и совершенно очевидно к ним прикасался, дотрагивался до них (Мк. 4:40—45). Он опровергал, таким образом, мнение об их нечистоте с той же решительностью, с какой отвергал идею о нечистой пище. Так же, как Он отворил дверь Царства Божьего для «грешников», Он вернул больным, обезображенным и заблудившимся людям благодатное общение со спасающим, исцеляющим Богом. Медицинская миссия и милосердное служение христиан среди больных (в особенности с людьми, которые испытывают ущемление в социальных правах из–за своих заболеваний, таких, например, как лепра, а в новейшее время и СПИД) всегда являлись мощными знаками царства Божьего, точнее, они указывали на Царство Того, Кто Сам был «…презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни… и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3).

14:1–32 Ритуалы очищения для тех, кто исцелился от кожных заболеваний. Ритуалы, описанные в этой главе, предназначались для возвращения в общество того, кто был отвергнут из–за нечистоты в результате серьезной кожной болезни и исцелился от нее. Эти ритуалы, следовательно, нельзя рассматривать как попытку исцелить. Они производились после того, как к больному возвращалось здоровье (3; так, повеление Иисуса десяти прокаженным предстать перед священником требовало акта веры; они были исцелены по пути, Лк. 17:11—10).

Священники в Израиле не принадлежали к «лекарскому сословию» и не обладали какими–то тайнами для исцеления. Предписания,

мероприятия и ритуалы, описанные в этих главах, были известны простому народу, который в определенном смысле мог проверить «диагноз», поставленный священником. Все эти знания не являлись интеллектуальной собственностью только религиозной касты и не были скрыты от непосвященных. Стоит отметить, что во всех этих законах нет и намека на попытку лечить с помощью магических или оккультных сил, нет здесь также и упоминания о действии демонических факторов. Это связано не с тем, что такие заболевания считались неизлечимыми, а с убеждением, что исцеление полностью зависело от Бога, ресурсами же больного человека являлись молитва и слово Божье (Втор. 32:39, Чис. 12:13; 4 Цар. 5, 20). Между прочим, проанализировав эти главы, можно предположить, что не все из народа Божьего заболевали из–за непослушания или совершенного преступления; следовательно, вывод, который иногда делается при толковании Исх. 15:26 и Втор. 7:15, о том, что Бог удалил проклятие болезни из среды Своего народа и всегда исцеляет его, не имеет оснований.

Обряды очищения были продолжительными, торжественными и публичными. Они утверждали не только субъективную уверенность страдальца в своем выздоровлении, но также и объективную узаконенность его возвращения в общество, в особенности на богослужения. Они приравнивались к празднованию нового рождения, поскольку личность была освобождена от фактической смерти и возвращена к жизни и тесному общению с Богом. Следует постоянно помнить, что в данном случае речь шла не о том, что человек должен «заработать» прощение за какой–то особый грех, который был якобы «причиной» этой болезни. Если бы больные решали, что их страдание было вызвано гневом Божьим из–за какого–то конкретного греха, тогда исцеление, сочетавшееся с соответствующими жертвоприношениями, субъективно убедило бы их в том, что они были и прощены и ритуально очищены. Однако искупление, заявленное здесь, относилось к ритуальному очищению от осквернения (а не отличного греха), как у женщин после деторождения (12:8) или как в случае с зараженным домом после его ритуального очищения, когда использовались те же самые слова (14:53).

14:33—53 Обработка зараженных домов. Обстоятельства, обозначенные здесь тем же самым общим термином (sara'at), быть может, включали грибковые колонии, плесень, гниль, труху или инвазию термитов. Обработка домов походила на те мероприятия, которые проводились с людьми, тканями и кожаными изделиями. Вслед за первичным осмотром следовала недельная отсрочка, зараженные участки следовало удалить и заменить их добротным материалом (36—42). Если такие меры не приводили к прекращению гниения, тогда все строение следовало уничтожить (43—47), поскольку определенные виды поражения могли представлять опасность для проживающих в зараженных жилищах. Если же такое «хирургическое вмешательство» оказывалось успешным, тогда дом можно было очистить ритуалами, идентичными тем, что использовались для религиозно–обрядового очищения человека, кроме возложения приношений на жертвенник (48–53).

Дом должен был быть чист, хотя он не имел никакого общения с Богом. Интересно, что, несмотря на отсутствие этого строго личностного и нравственного фактора, только что упомянутого, сходные ритуалы были предписаны как для строений, так и для людей. Ветхозаветное учение о целостности включало в себя как чистоту личности, так и окружающей среды. Бог хочет видеть чистых людей в чистом мире. Ритуалы, описанные в Книге Левит, были предназначены для того, чтобы добиться этого исключительно в израильском обществе. Только искупительная работа Бога во Христе окончательно приведет к этой цели все творение, когда Бог станет жить со Своим народом на чистой земле (Отк. 21:1–8, 27).

15:1—33 Нечистота, связанная с выделениями человеческого тела

Эта глава посвящена описанию нечистоты в результате выделений из мужских и женских репродуктивных органов. Здесь проводится различие между хроническими аномальными выделениями, с одной стороны, и периодическими нормальными выделениями, с другой. Оба вида выделений приводили к ритуальной нечистоте. Здесь так же, как и во всех главах, посвященных разным видам нечистоты, следует иметь в виду, что нечистота сама по себе не означала греха, хотя она и могла сочетаться с греховными актами. В данной главе рассматриваются те формы нечистоты, которые вызываются совершенно законными действиями или естественными отправлениями. Нечистота не позволяла ветхозаветному человеку участвовать в богослужении. За исключением случаев серьезных кожных заболеваний (гл. 13), такая нечистота не требовала чрезмерной изоляции человека от общества, но накладывала определенные ограничения в его контактах.