Новый декан
Шрифт:
Моя угроза была далеко не пустой, Тета Пи Омега сейчас находилось на вершине социальной иерархии, значит, будучи вице-президентом сестринства, я обладала достаточной властью, чтобы организовать женский бойкот этого урода и его прихлебателей среди большинства студенток.
— Цыпа, — ухмыльнулся от уха до уха недоумок, который провел в Свонвэлли слишком мало времени, чтобы понять, с кем связываться в кампусе категорически не стоит. — Тебе нравятся дебилы?
Уилли опустил голову еще ниже. Он как будто не смел сказать слова против, а обидчики Ласлоу явно наслаждались его молчанием и бессилием.
Вот и сейчас «вожак» разбрасывался оскорблениями, а его присные посмеивались, наслаждаясь спектаклем, не желая подставляться, но при этом и выражая полную солидарность с самым наглым из шайки.
— Мне не нравятся уроды, — лениво протянула я и отвернулась от агрессора. — Повторяю, свободен. Вон пошел.
Понимать человеческий язык младшекурсник не пожелал. Более того, недоумок умостил свой зад рядом со мной и приобнял за плечи.
— Я сам разберусь, что мне делать, красотка.
То, что в столовой воцарилась гробовая тишина, нахалу ни о чем не сказало, как и то, что в нашу сторону пялились практически все обалделыми круглыми глазами. Вот как этому идиоту удалось дожить до своих лет без зачатка инстинкта самосохранения?
Я опомнилась и резко вскочила. Лавка, на которой сидела, очень удачно опрокинулась вместе со слишком много возомнившем о себе шакале.
— Меня. Не трогают. Без моего. Разрешения, — отчеканила я, переступила через лавку и при этом очень «удачно» наступила на руку тут же взвывшего от боли и злости парня. Ничего, потерпит. И пусть благодарит господа, что я сегодня в кроссовках. — И ты нарвался, деточка.
— Тут вы совершенно правы, мисс Сеймур, — раздался позади голос декана.
Я поспешно сошла с руки поверженного врага и развернулась к Куперу. Тот выглядел чертовски разозленным, надо сказать. Почти таким же разозленным, как в моменты встречи с полуголыми барышнями, что посягали на его драгоценную добродетель.
Валяющаяся на полу жертва собственной тупости и наглости не могла до конца оценить масштаб нависшей над ним угрозы.
— Мистер Хаксли, вы в курсе, что ваши действия расцениваются как домогательства? И это весьма порицаемое действие. Не говоря о том, что вы позволили себе публично унижать своего однокурсника, — осведомился весьма по-деловому декан и улыбнулся так ласково, что я бы на месте этого Хаксли уже писала заявление об отчислении.
К сожалению, не все, кому посчастливилось сдать вступительные экзамены в университет, обладают проблесками разума и здравого смысла, потому что вместо ответа на вопрос декана, который вряд ли был риторическим, Хаксли завопил:
— Да вы знаете, кто мой отец?!
Честное слово, нашел кого пугать крутым родителем.
Дин для меня Купер, но для остальных все-таки Лестер, как будто даже с сочувствием вздохнул, а после присел на корточки рядом с павшим в неравном бою местным «злишком» и проникновенно сообщил:
— Нет. И не горю желанием знакомиться с человеком, который вырастил такого сына. Сейчас вы встаете и приносите извинения мисс Сеймур и мистеру Ласлоу за свое омерзительное поведение.
Хаксли скривился и уже хотел было возмутиться, но его перебили.
— А
Разумеется, Хаксли не поверил, что новый декан вот так запросто возьмет и исполнит свою угрозу. Первокурсник подорвался на ноги, обложил руганью и Лестера, и меня, и Уилли, а после выбежал из столовой.
— Минус один, — с довольной улыбкой произнес Купер вроде бы и тихо, но так, чтобы его слова услышали.
И вот это «минус один» произвело на собравшихся достаточно сильное впечатление, в том числе на оставшееся в столовой «шакалье». У них то ли не было крутого папы, то ли все-таки имелись мозги.
Убедившись, что провинившийся студент покинул «поле боя», преподаватель с видом невозмутимым и спокойным пошел за подносом, а после к стойкам раздачи. Декан, похоже, чиниться не собирался и просто планировал поесть в столовой среди студентов, а явился для борьбы за права сирых и убогих.
Смотрели на иностранца теперь странно, то ли с уважением, то ли с сочувствием и злорадством. Черт его знает, как именно Дин Купер умудрился вызвать все эти чувства одновременно, это не особенно меня интересовало. В этот момент я куда больше желала доесть свой обед, а заодно успокоить окончательно расклеившегося Уилли, который, кажется, едва не плакал.
Скорее всего, бедняге и на занятиях доставалось, и мне довелось увидеть только малую толику всех «радостей», которые по милости профессора Ласлоу получил ее отпрыск.
Я подняла опрокинутую скамью, подобрала свою сумку и снова устроилась напротив Уилли, который как будто стремился свернуться в один крохотный и совершенно незаметный комок. Вот только не с его ростом проворачивать такие трюки.
— Я не болен дебилизмом, — тихо произнес Уилли, не поднимая головы, — и кретинизмом тоже. Это неправда. Я читал свою медицинскую карту, там такого не написано.
Да уж, хорошо же встретил университет этого парнишку, если ему пришлось задаваться подобными не самыми приятными вопросами.
— Я знаю, Уилли, — со вздохом ответила я. — Чаще всего, когда люди называют кого-то дебилом или кретином, они просто пытаются оскорбить, а не озвучивают диагноз. И когда называют уродом, речь тоже частенько идет не об отсутствии красоты, а о том, что человек просто не понравился и его хотят обидеть.
Ласлоу поднял на меня совершенно больные несчастные глаза и пробормотал:
— Кажется, все вокруг только и занимаются тем, что друг друга обижают.
Да уж, не самое лучшее впечатление произвел большой мир на ребенка, только что вышедшего из заточения.
— Но есть и профессор Лестер, который не позволил обижать нас с тобой, — напомнила я о добром поступке нового декана.
Как бы ни мерзко было, но приходилось признать тот простой факт, что мошенник Купер поступил… даже благородно. Сразу бросился на защиту слабых и униженных, этакий народный герой.
— Профессор Лестер хороший человек, — неуверенно улыбнулся Уилли, которого мои слова не так уж сильно ободрили. — И ты тоже. Почему хороших людей мало?