Новый директор
Шрифт:
— Возьми правей! От меня правей! — кричал он, присев на корточки. — Что ты делаешь? Алиса, покажи ему, где правая рука! Вот! Еще немного! Еще!.. Та-ак! Колоти!
Солнце поднялось еще невысоко и отбрасывало длинные тени. Неподалеку от угла здания, контражуром, как говорят фотографы, четко вырисовывались силуэты двух юношей в узких брюках и в рубахах навыпуск. Засунув руки в карманы, они в независимых позах, расставив ноги на ширину плеч, наблюдали за работающими. Рядом с ними стояла девушка.
— А что это за ферты? — спросил
— Ферты! — со смехом повторил один из мальчиков. — Это тоже наши, Константин Семенович. Старшеклассники.
— Что-то они мало похожи на школьников.
Сбоку подошли Клим и Моника. Поздоровавшись с директором, начальник штаба доложил, что школьный патруль почти весь собрался и что все дежурные на сегодня назначены.
— Клим, что это за ферты? — спросил мальчик, когда доклад был окончен. — Одного я знаю: Логинов из десятого «б».
— А второй Свищев Юра. И Галя Хлынова, — сказал Клим и шепнул директору: — Уваровские прихвостни.
Константин Семенович сделал вид, что не придал особого значения последней фразе.
— Пройдемте ко мне, товарищи! — пригласил он своих помощников. — Есть небольшой разговор.
Вчера вечером привезли несколько новых вешалок, составили их в вестибюле, и сейчас воздух здесь был насыщен приятным запахом хвойного выструганного дерева.
В канцелярии орудовала Поля со щеткой, тряпкой и ведром.
— Здравствуйте, Константин Семенович!
— Здравствуйте, Поля. Андрей Архипыч пришел?
— Они поехали куда-то насчет нашей столовой, с девочками, — с готовностью сообщила нянечка, отпирая дверь в кабинет директора. — Бают, что нам кухонные машины установят. Будто они сами тесто месят и мясо мелют. Как в кино!
Пропустив вперед Клима и Монику, Константин Семенович закрыл за собой дверь и жестом пригласил их сесть на стоявшие возле стола стулья.
— До начала учебного года осталось немного, а комсомольский актив плохо дает о себе знать, — начал он, проходя на свое место. — О причине я догадываюсь, но это слабое утешение. Нам нужно что-то предпринимать. Что, если завтра вечером собрать всех, кого можно, кто в городе, и поговорить откровенно, по душам? Тем более, что у нас в школе ЧП.
— А что случилось?
— Арестован Уваров.
— Ка-ак арестован! — ахнул Клим.
Наступила пауза. Константин Семенович посмотрел на сильно побледневшую девушку и невольно отвел взгляд в сторону.
— Пока что особенно распространять эту новость не стоит, — барабаня пальцами, предупредил он, — От имени штаба напишите повестки. Там-то и тогда-то собирается чрезвычайное совещание актива комсомола школы. Подчеркните слово чрезвычайное, или лучше поставьте сверху ЧП. Вы поняли, товарищи?
— Да… но я всё еще не могу очухаться… Уваров арестован! За что? — спросил Клим.
— Если над ним будет суд… если появится какая-то возможность, я постараюсь, чтобы вы присутствовали. В крайнем случае,
— Близких друзей у него, кажется, и не было, Константин Семенович, — не задумываясь ответил Клим. — Он всегда держался особняком.
— Тем лучше! Но только что вы бросили фразу — «уваровские прихвостни».
— Ах, эти ферты… А почему вы их назвали фертами, Константин Семенович?
— Ферт — старинное название буквы «эф». Если человек держит руки в карманах?..
— Понятно! — со смехом сказал Клим. — Эти ферты последние годы действительно держались около Уварова… Подлизывались к нему и, как бы это сказать… подхалимничали! Но он с ними, по-моему, не очень церемонился.
— Они комсомольцы?
— Да-а! Логинов и Хлынова активисты. А Свищев у них на побегушках.
— А кто еще?
— Ну… кто еще? — в раздумье повторил юноша, — Моня, среди девчонок у него много поклонниц? — спросил он и, взглянув, теперь уже на покрасневшую девушку, смутился. — Сразу как-то не сообразишь, Константин Семенович, — пробормотал он и, покрутив пальцем около виска, закончил: — Пошуровать надо.
Директор не стал допытываться и выяснять, почему так резко менялась краска на лице Моники и почему смутился Клим. «По всей вероятности, мой вопрос бестактен, — подумал он, — если она когда-то тоже была в числе таких поклонниц».
— Ну, хорошо, «пошуруйте», — сказал Константин Семенович. — На комсомольском собрании жду от вас прямого, откровенного и смелого выступления. Так? А сейчас за дело, товарищи! — сказал он, поднимаясь из-за стола. — И попросите, пожалуйста, ко мне… этих фертов…
У Юры Свищева по-детски пухлые губы, широко открытые, светло-серые глаза и слегка вздернутый нос на круглом лице. Миша Логинов годом старше, но почти на голову выше Свищева. Над губой у него уже наметились усики. Прямой, открытый взгляд внимательных глаз, небольшой и очень правильной формы нос делали его привлекательным. Но всё портила одежда. На обоих были надеты чрезмерно узкие, хотя и хорошо сшитые брюки зеленого цвета и полосатые, с короткими рукавами рубахи навыпуск. Впечатление какой-то фальшивости, чего-то чужого, наносного усиливалось еще их манерой держаться. Оба так и вошли в кабинет директора, не вынимая рук из карманов.
— По-вашему приказанию явились! — нехотя произнес Логинов, чуть отставляя правую ногу.
Константин Семенович нахмурился.
— Приведите себя в порядок! — приказал он.
Логинов, а за ним и Свищев сразу поняли, о чем говорит директор и, без всякого протеста, вытащили руки из карманов.
— Вам никогда не приходилось видеть седло на корове? — серьезно спросил Константин Семенович.
— Нет, — ответил Свищев и засмеялся.
— Жаль! Весьма поучительное зрелище. А где Хлынова?