Новый директор
Шрифт:
Для чего такая политика? А для того, чтобы в другой раз и к нему снисхождение делали. Так ведь, Анна? Как ты по женской линии считаешь? — неожиданно обратился он к жене.
— А я-то тут при чем?
— Скажи свое мнение.
— Мнение… — усмехнулась Анна Васильевна. — Мое мнение, что Коля тоже дело говорит. Не встречала я таких людей, чтобы не ошибались…
— Это другой разговор! Не путай. Ошибаться, конечно, все могут. Но тоже не обязательно! Ты вот, например, когда за меня замуж пошла, не ошиблась? — спросил Архипыч. — А?
— Конечно ошиблась! — засмеялась Анна Васильевна.
6. Следствие по делу…
В комнате высокий потолок и два больших окна, выходящих на Дворцовую площадь. Письменные столы поставлены возле окон, а рядом, для хранения документов и ценностей, железные сейфы. Несмотря на обилие мебели — шкафы для одежды, диван, стулья, — в комнате просторно и светло. На портрете хмурится Ленин, и это его выражение здесь очень подходит.
На завтра назначено совещание в обкоме, где должен был решаться вопрос об опытной школе, и будущий директор — Константин Семенович — торопился закончить дело об ограблении ларька.
Дело простое, мелкое, сумма незначительная. Застигнутые на месте преступления, мальчишки сознались, и по всему было видно, что это у них первый случай. Вместе с ними удалось задержать третьего, уже взрослого парня, по фамилии Волохов. Этот еще «не раскололся», как говорят в угрозыске, но по манере держаться, по повадкам, жаргонным словечкам, которые изредка прорывались, работники милиции понимали, что имеют дело с человеком опытным.
В комнату вошел оперативный работник Васильев. В одной руке он держал небольшой чемодан, а в другой туго набитый портфель. Поставив чемодан на стул, Васильев достал из портфеля протокол обыска и положил его перед начальником отделения.
— Врет он всё, товарищ начальник. Нигде он, конечно, не работает. Преимущественно у матери на шее сидит. Два года как из колонии вернулся. Это и есть Гошка Блин.
— Гошка Блин?
— Ну да. Георгий Волохов, по кличке Гошка Блин.
— Вот оно что… — протянул Константин Семенович. — Значит, старый знакомый. Ничего не скажешь — талантливый юноша.
— У-у… Организатор! — подтвердил Васильев. — Помните, весной на Васильевском острове магазин ограбили? Его шайка.
Константин Семенович откинулся на спинку стула и молча наблюдал, как сотрудник вынимал из портфеля и раскладывал на столе карманные часы, три авторучки, пар десять капроновых чулок и другие, явно краденые мелкие вещи.
Конечно, он помнил это дело. Прекрасное трехэтажное здание школы, где учились четверо виновных и куда он заходил весной, встало перед глазами. Большой вестибюль, вешалка с железной сеткой, полная, с чуть выпуклыми глазами, самодовольная Марина Федотовна… Именно в этой школе Борис Михайлович и предлагает ему стать директором.
— Мать в ночной смене работает. Привез ее сюда. В коридоре сидит, плачет, — сообщил Васильев, вытаскивая из портфеля и разглаживая
С этими словами он приложил галстук к груди и повернулся к Горюнову. На широкой нижней части галстука была изображена женщина с рыжими распущенными волосами, в ярко-желтом платье.
— С фокусом, — подмигнул сотрудник и, нащупав пальцами ниточку, потянул за нее. Теперь на галстуке оказался рисунок совершенно голой женщины.
— Какая пошлость! — сморщился Константин Семенович.
— Да, — согласился Васильев. — Так сказать, натурализм. Американская продукция. И где он только откопал такую «красоту»?
Потянув за другой конец нитки, Васильев «одел» женщину и бросил галстук на стол.
— Вот еще… — сказал он, вытаскивая из портфеля черную книжечку. — Заводской пропуск. Я полагаю, что из кармана вместе с деньгами вытянул.
Константин Семенович внимательно посмотрел на приклеенную к пропуску фотографию рабочего и задумался. Как правило, воры не держат попавших к ним в руки чужих документов. Слишком это серьезная улика. Если Волохов сохранил пропуск, — значит, он ему был зачем-то нужен.
— А где это всё лежало?
— У него свой ящик в материнском комоде.
— Мать знала, что он прячет в этом ящике?
— Говорит, что не знала. Ящик на замке.
Константин Семенович взял со стола заготовленный листочек бумаги, записал на нем номер пропуска, имя и фамилию владельца, название завода и протянул записку сотруднику.
— Надо будет как можно скорей разыскать этого гражданина и выяснить, при каких обстоятельствах он потерял пропуск.
— Есть! А тут в чемодане женские тряпки. Я полагаю, что чемодан он украл в вагоне. Особенно ценного ничего нет, — объяснил Васильев, открывая чемодан. — Вот список.
— Ну хорошо. Отправляйтесь сейчас на завод, и сразу же позвоните, если что-нибудь выясните. Затем я вас попрошу проехать в дом, где живет Николай Садовский, и разузнать всё, что касается этого мальчишки. Поговорите в домоуправлении, во дворе, познакомьтесь с ребятами и расспросите их, зайдите к соседям. Одним словом, к концу дня жду полной характеристики.
— Их бы надо вывести из дела, товарищ начальник. Они преимущественно по глупости влипли. И рыжий тоже… Ребята не плохие.
— Хорошие ребята в ларек не полезут, — возразил Константин Семенович.
— Гошка Блин их с толку сбил. Таких рецидивистов я бы уничтожал начисто. Он как микроб заразный!
— Если мальчишки пошли воровать первый раз, надо сделать так, чтобы это было и в последний.
— Ясно! — согласился Васильев. — Так напугать, чтобы на всю жизнь запомнили… Вот вы имеете педагогическое образование, товарищ начальник… Скажите, а можно пугать детей?
— Смотря как и в каком смысле. В нашем деле это иногда помогает. — Страх — хороший тормоз, особенно в младшем возрасте. А почему вы об этом спросили, Арнольд Спиридонович?