Новый год - пора сражений
Шрифт:
Вскоре они подошли ко входу в серый железобетонный параллелепипед, где, возможно, когда-то жило местное начальство. Но первый эшелон чебов подготовили и отправили, да и ощутимая часть людского населения Винтхерлунда также отбыла на захват Земли, вот лагерь и опустел — почти, а после неожиданной ночной атаки — совершенно.
Дверь была закрыта — судя по всему, на магнитный замок. Но Хшер вскинул «посох» и лазером прорезал в ней дыру — большую для чеба, но маленькую для землянина. А потом сказал что-то на родном языке, что, по мнению Марины, должно было означать: «Заходите».
* * *
01:06.
…Егор
Ему звонил какой-то пилот флаера. Вероятнее всего, тот, что скрывался в данный момент в морозе ночи.
«Интересно, зачем?..» — подумал Егор, протягивая руку и нажимая на ряд незнакомых символов, при этом ожидая вновь услышать ничего для него не значащие фразы на языке захватчиков.
Он ошибся.
Пилот заговорил на чистейшем русском.
— Эй, кто бы там ни был, вы меня слышите?
— Д-да… — запнувшись от неожиданности, ответил Егор. — А что такое?
— Что такое?! — Копирайтеру показалось, будто бы он услышал нервный смешок. — Он положил наших лучших бойцов, уничтожил несколько машин и орудий — а ещё спрашивает: что такое?! Вы все, земляне, что ли, такие?!
— Какие?
— Наглые и тупые! М-да, непросто будет завоевать вашу отсталую с виду планетку…
— Рот закрой! — вскипел Егор, в котором взыграл патриотизм. — Земля — мой дом, и я её не променяю ни на какую вашу технократию и киберпанк с элементами рабовладельческого общества! Так и знайте!
— Да что ты говоришь! А у вас разве не так? Разве у вас не то же самое — со скидкой на уровень развития тысячелетней давности по сравнению с нашим?
— Нет! Нас больше, поэтому всех подчинить невозможно, хотя и были попытки… У нас не убивают тех, кто с чем-то не согласен, — по крайней мере, подавляющее большинство… Вот что вам сделали чебы? За что вы их угнетаете?
— Кто-то должен обслуживать нас: выращивать для нас еду и работать на наших заводах!
— А вы сами обслужить себя не пробовали? Вот мы попытались — пока получается…
— Вот поэтому у вас всё и развалилось на сотни государств: вы не можете сами обслужить всех, поэтому и разделились! И продолжаете делиться! И в конце концов однажды у вас всё развалится окончательно, потому что…
— Нет, — сказал Егор, и собеседник прервался, точно подавившись собственными словами. — Что ты там хотел сказать? «…Потому что мы вас завоюем», не так ли? Так вот, этого не будет. Как я уже сказал, нас больше, и каждый из нас с чем-нибудь да не согласен. Мы делились и враждовали между собой, всё так… но теперь у нас появился общий враг — это вы, и в борьбе с вами мы, хоть ненадолго, но объединимся. И не позволим вам отнять у нас единственный мир, который у нас есть. К тому же, по некоторым особо пессимистичным прогнозам, он загнётся к концу столетия, похоронив и нас, и вас, если — не дай космос! — вы в этой войне — чисто гипотетически!!! — победите. Так что у вас ещё есть шанс одуматься и свернуть свою, не спорю, донельзя масштабную кампанию.
Какое-то время в эфире стояла тишина, не нарушаемая даже треском помех («Ну и технологии! — подумал Егор. — Устранили и такую вездесущую вещь, как помехи при связи!..»). Затем пилот вражеского флаера, находившийся, вероятно, под впечатлением от речи копирайтера, откашлялся и проговорил:
— Сначала я не хотел отпускать никого из вас, желал положить всех вас здесь, чтобы ваши тела вечно мёрзли в этом снегу… но теперь передумал. Можешь улетать. Один. Прямо сейчас. С подкреплением разбирайся самостоятельно. Я им скажу, что ты воспользовался моментом и сбежал…
— Нет.
Снова односложный ответ Егора заставил пилота ненадолго заткнуться. Ненадолго — но не насовсем.
— А ты всё же подумай, — вскоре сказал тот. — На кой тебе нужны все те, кто оставил тебя сидеть здесь, а сами пошли в лагерь, чтобы… ну, не знаю, зачем они туда пошли, но важен сам факт: тебя бросили.
— Нет. — Голос Киселёва был твёрже ледового панциря Винтхерлунда, обшивки флаера и силового поля на лобовом стекле, вместе взятых. — Они не бросили меня. Я сам их туда отправил. А зачем — это уже тебя не касается. И я их тоже — не брошу.
— Ну что ж… тогда я, когда вы полетите назад, или куда вы там хотите лететь, протараню захваченный вами флаер. И плевать, что у нас героизм одиночек не приветствуется. Вы нам мешаете. Вы не должны жить. И я это сделаю, — если понадобится. Несмотря на три лланга, размещающихся у меня в салоне.
— А почему ты ничего не предпринимаешь сейчас? — спросил Егор.
— Не поверишь: жить хочется.
— Отчего же, — пробормотал Киселёв. — Поверю. Ещё как поверю. Но с тем, что ты сказал до этого, я не согласен. Не мы не должны жить, потому что мы вам мешаем; вы не должны мешать нам, чтобы мы могли жить в своём мире. И аналогично — для вашего. И ещё. В отличие от вас, у нас личный героизм приветствуется. Поэтому, если с теми, кто сейчас находится, как ты сказал, в лагере, что-то случится, — клянусь, я лично протараню конкретно твой флаер. И что хочешь, говори мне насчёт «жить хочется», — это уже будет не важно. Думай, пилот. Думай.
* * *
01:10.
В здании было ненамного теплее, чем снаружи: предусмотрительные винтхерлундцы на всякий случай выключили после себя отопление, когда отправлялись к Красноярску и ещё каким-то другим городам. Зубы Марины стучали от холода, даже быстрый шаг или бег не спасали от упорно наступающего замерзания.
Но не это было самым худшим в те минуты.
После тщательного осмотра первого здания обнаружилось, что искомого там нет — нигде.
…Хшер вздохнул и махнул рукой отряду: мол, выходим.
— Ну сколько это ещё будет длиться?! — воскликнула Марина, следуя за «кха-тхетом», эргшвордом, взводом… она не могла выбрать единое название для их группы.
Лидер чебов обернулся и снова пожал плечами.
…Вошли в следующее по плану строение. Чебы привычно рассредоточились: кто ушёл влево, кто вправо, кто по выключенному эскалатору наверх. В последнюю группу, кроме прочих, попали также Марина и Хшер.
Поднялись на второй этаж, быстро обыскали все комнаты. Ничего подходящего. Пошли ещё выше.