Новый круг Лавкрафта
Шрифт:
«В комнате слышится голос… не вижу, кто это… маленький горбун у двери… Боже, это Загремби!»
«Я обязан записать то, что вижу! Зеркало уже не черное! Оно сияет! В небе что-то движется… приближается… хвост, как у метеорита… из зеркала языки пламени… надо убираться, Загремби стоит в дверях, не пускает… бегу к окну…»
Карл Эдвард Вагнер
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Все сидели в «Лебеде». Музыкальный автомат выдавал очередную чушь про любовь и морковь, а также кровь и боль, и ноль, и боль или наоборот. Джон Холстен особо не прислушивался. Просто сидел и удивлялся: с чего бы это кантри заводят в Лондоне?
— А, блин, выключить слабо эту хрень? — и Джон Холстен скривился в сторону извергающих непотребщину колонок.
Монеты брякали, игральные автоматы квакали, от пинбольного стола слышались щелканья и чпоканья — кто-то гонял мячик. В пабе стоял перманентный смог — испарения моросящего дождя смешивались с застарелой табачной вонью. Холстен посмотрел на искусственное чучело форели над пинбольной машиной и решил, что ненавидит и подлую рыбу, и машину, и вообще все в этом пабе.
Мэннеринг с хрустом вскрыл пакет с чипсами и пустил по кругу. Фостер отказался — типа, на диете, надо соль ограничивать. Ага, как же. Картер схватил сразу пригоршню, а потом уплелся к стойке бара — изучать, что сегодня в меню. Судя по мелом нацарапанному на доске, обещали «Кволити Фэйр».
В результате он плюнул на похудательные усилия и заказал какие-то типа фирменные сосиски с картошкой фри и бобами. Штайн похромал вниз по предательски крутой лестнице — в туалет. Время колоть инсулин. Кросли жрал чипсы и страдал, что скоро придет его очередь проставляться. А он не может, никак. От пособия осталось десять фунтов, а до следующего чека — аж целую неделю жить.
Сегодня их собралось шесть человек — а ведь в прошлые времена и восемь, и десять набиралось, да. Двадцать лет этой традиции — шутка ли сказать. Джон Холстен прилетает из Штатов в Лондон в отпуск — и все набиваются в паб, пить и веселиться. Рак почки унес в прошлом году МакФеррана. Так и кажется, что он сейчас войдет и закажет как обычно — стейк и кидни-пай. Хайлз переехал аж на кельтское побережье — бедняга все думал, что морской воздух излечит его от кашля. Марлин свалил куда-то во Францию — куда конкретно, никто не знал. Колется он все еще или уже нет — тоже неизвестно.
В общем, как-то так все шло. Помаленьку.
— За тех, кто сейчас не с нами, — поднял свой бокал с пивом Холстен.
Все активно закивали — мол, хороший тост. Но без радости в глазах — погода мрачная, да и воспоминания не ахти. Жалко ребят — ну, тех, кто умер уже.
Джон Холстен жил в Америке и зарабатывал на хлеб писательством — не так чтобы очень много, но на жизнь хватало. Ну и репутацию в литературных кругах он составил неплохую. Конечно, все не без помощи друзей — ну а как иначе, сами-то посудите. Одним словом, Холстена почитали за самого приличного из последнего поколения писателей лавкрафтианы — и хотя жанр не так чтобы пользовался популярностью, теснимый всякими новомодными трэшаками про бензопилы и зомби, но на ежегодный приезд в Лондон Холстену хватало. Фанаты не оставляли любимого писателя своими заботами.
Холстен снова поднес к губам бокал. Через верхний край он прекрасно видел фигуру в желтом балахоне — вот она, у дверей. Он без колебаний глотнул пива — еще и еще. Бледная маска бесстрастно таращилась на него из-под капюшона. Американская парочка вошла в паб и проплыла мимо их столика — голоса громкие, акцент нью-йоркский, есть здесь или не есть —
Холстен был голубоглазым блондином с несколько нервным взглядом и гладкой прической. Невысокий — росту в нем не более шести футов — но мускулистый, даже костюм-тройка этого не скрывал. Ему уже было за шестьдесят.
— Как МакФеррана-то жалко, а?… — пробормотал Мэннеринг, дожевывая чипсы.
Картер приплелся от стойки с тарелкой жратвы в руках. Кросли голодными глазами впился в сосиски. Фостер значительно поглядел на свой пустой бокал. Штайн выхромал из сортира.
Штайн:
— Чего-чего?
Мэннеринг:
— МакФеррана, говорю, жалко.
— Ага, — и Штайн плюхнулся на место.
— Моя очередь за пивом идти, — заявил Холстен. — Тед, поможешь нам, да?
Существо в изорванном желтом балахоне внимательно оглядело Холстена — тот уже поднимался из-за столика. Дело в том, что Холстен уже проставлялся. Сейчас пришла вовсе не его очередь.
Тед Кросли тоже занимался писательством, но успехов не добился. Накропал что-то около сорока рассказиков в бросовые хоррор-издательства — и это за двадцать-то лет! Ему уже было за сорок, он стремительно лысел и сильно кашлял — что, кстати, весьма Теда беспокоило.
Дейв Мэннеринг и Стив Картер держали книжный магазинчик и жили в квартире над ним — эдакие викторианские закоренелые холостяки, словно бы по ошибке забредшие в наше время. Мэннеринг и Картер совершенно не походили друг на друга: один — худощавый, темноволосый, всегда тщательно одетый, эрудированный, другой — рыжий ирландец-здоровяк, предпочитающий футболки костюму. Ну и обоим тоже только сровнялось сорок.
Чарльз Штайн коллекционировал книги и жил в Крауч-Энде. Бедняга рано поседел и тяжело болел — диабет дело нешуточное. Ему тоже было что-то около сорока.
Майк Фостер жил в Ливерпуле и тоже коллекционировал книги. Джинсы, кожаный пиджак — ничего необычного. Но вот с давлением у него было не ахти — давал себя знать едва не окочившийся летальным исходом сердечный приступ, скосивший его в прошлом году. Майк выглядел неважно для своих сорока.
Фигура в бледной маске умостилась за их столом, как раз когда Холстен и Кросли вернулись от барной стойки с полными бокалами пива в руках — еле донесли шесть штук. Седьмой, для гостя, не требовался. Холстен присел, пытаясь избежать взгляда из-под бледной маски. Но не успел.
И увидел — черное озеро. Лунный свет, черные тени башен. В небе несколько лун. Под черной водой — поднимается. Большое. Со щупальцами. Как страшно… Фигура в рваном желтом плаще дернула его на себя. Бледная маска. Встал.
— Эй, ты чего? — Мэннеринг потряс его за плечо.
— А? — оказывается, все смотрели на него. — Аааа… это. Разница во времени, вот чего. Засыпаю на ходу.
— Да ты уж две недели здесь, — удивился Штайн.
— Да что-то устал я, — пробормотал Холстен и лихо глотнул пива. И через силу улыбнулся: — Староват я стал для таких вояжей…
— Да ты получше, чем мы, выглядишь, так что не жалуйся, — рассмеялся Фостер.
За плечами у него теперь стоял тот, в рваном плаще. Следующий сердечный приступ станет последним. Фигура в бледной маске удалялась от стола.
Мэннеринг потягивал пиво. Да уж, следующую пинту придется попросить нацедить до половины — печень пошаливала.
— Тебе 18 ноября сколько, шестьдесят четыре стукнет?
У Мэннеринга была прекрасная память на даты, а к тому же совсем недавно он написал о творчестве Холстена здоровенную статью для одного хоррор-журнала.