Новый Макиавелли
Шрифт:
Урок ясен: осмотрительный лидер никогда не позволит «вытянуть» из себя решение, обязательно требует предоставления ему всех фактов и выслушивает все аргументы.
Одна из самых больших трудностей в правительстве — отменить ранее принятое решение, особенно то, которое нелегко далось. Прекрасно иллюстрирует такую ситуацию казус, по неподтвержденным сведениям, произошедший с Биллом Клинтоном (который, как известно, видел проблему минимум с четырех сторон одновременно). Итак, будучи губернатором Арканзаса, Клинтон дал уговорить себя запретить один проект. Случилось это в пятницу вечером, кабинет спикера легислатуры штата был уже заперт, и охранники подсунули вето под дверь. Однако уже в субботу Клинтон взвесил все аргументы и сделал вывод, что проект надо разрешить. Охране пришлось выуживать вето из-под двери; маневр был произведен посредством вешалки-«плечиков». Впрочем, выбор орудия значения не имеет; что имеет значение, так это пугающая склонность политических лидеров менять мнение,
55
«Государь», гл. XIX, «О том, каким образом избегать ненависти и презрения».
Я вовсе не желаю проводить мысль о маловажности заседаний Кабинета. Просто они касаются политики в целом, а не конкретной стратегии. Мы, например, тщательно готовились к каждому заседанию Кабинета. Салли Морган, а позднее Рут Тернер (специалисты по связям с госорганами) заранее обзванивали всех членов Кабинета и выслушивали их мнения. Непосредственно перед совещанием мы звали к Тони в «логово» всех по очереди для нанесения последних штрихов и выяснения, желательно ли вступление в дискуссию Гордона Брауна или Джона Прескотта. Проблемы бывают, лишь когда совещание плохо подготовлено.
Наша ошибка в декабре 2005 года обусловлена именно ненадлежащей предварительной подготовкой. Тони, не вникнув в суть, попытался поднять сразу два вопроса, причем уже в конце совещания. Вопросы эти были — будущее «доктрины Уилсона» и судейские пенсии. Под «доктриной Уилсона» имеется в виду сделанное Гарольдом Уилсоном в 1966 году заявление, что отныне телефоны членов Парламента снимаются с прослушки. Уилсон гарантировал: если ситуация изменится, он лично проинформирует Палату общин в первый же момент, совместимый с национальной безопасностью. Момент так и не настал, хотя всякий, кто прочел расшифровки моих и Мо Моулем телефонных разговоров с Мартином Макгиннесом («слитые» газете «Санди таймс» одним недовольным сотрудником Королевской полиции Ольстера), сразу мог просечь ситуацию. Наконец, в 2005 году, комиссар разведки предложил упорядочить ситуацию. В свете новых строгих правил телефонного прослушивания он посоветовал уравнять членов Парламента с остальными гражданами Британии; ни к чему, дескать, им особый статус. Логично было предположить, что отмена доктрины Уилсона пройдет без эксцессов.
Однако логика в данном вопросе оказалась не у дел. Джон Прескотт (уже «накрученный» Питером Хейном, секретарем по делам Северной Ирландии, в подобных вопросах непоколебимым) явился к Тони перед самым совещанием Кабинета и мрачно заметил: ему все ясно — мы намерены начинить телефоны членов Парламента «жучками». Я пытался убедить Прескотта в обратном, говорил, что мы всего-навсего расхлебываем исторические последствия доктрины Уилсона; Прескотт лишь хмыкнул — Тони, мол, всегда на своем настоит. Я спросил Тони, не разумнее ли было бы отложить обсуждение, однако мы и так уже пренебрегли «священным» парламентским запросом (то есть таким, который по нашей просьбе поднял член Парламента), и теперь было бы несколько неловко оставить тему висеть в воздухе, вместо того чтобы дать определенный ответ. Короче, Тони решил продолжать. Он попытался провести тему среди заднескамеечников, но вмешались Джон Прескотт и Джон Рейд. Они резко возражали против предложения комиссара разведки поставить членов Парламента на одну доску с остальными гражданами Британии. По мнению Прескотта и Рейда, в плане прослушки члены Парламента заслуживают особого статуса. Тони оставалось только капитулировать, причем быстро. Обсуждение было отложено. Мы отказались от попытки реформировать доктрину; насколько мне известно, она по сей день пребывает в первоначальном состоянии. Непосредственно после этого отступления лорд-канцлер Чарли Фальконер вынес на обсуждение дело о судейских пенсиях. По мнению судей, предельный уровень не облагаемого налогом предпринимательского взноса в пенсионный фонд установлен не для них. Чарли обещал им решить проблему, ибо в противном случае опасался массовых уходов в отставку. Однако каковы бы ни были «за» и «против» такого решения, абсолютной ошибкой явился вынос проблемы на обсуждение в Кабинете. Гордон Браун и другие министры выдвигали обоснованные возражения; после провала с доктриной Уилсона мы были вынуждены отложить и эту дискуссию. Правда, судьи все-таки своего добились.
Тони не был прирожденным председателем совещаний. Ему не нравилось придерживаться повестки дня или подводить итоги дискуссии. В Кабинете при нем не голосовали, а принципиальные расхождения во мнениях разрешались еще в кулуарах. Правда, был один случай, еще в начале правления Тони, в 1997 году. Гордон тогда в одностороннем порядке заморозил
Остальные члены Кабинета, узнав об этом, не скрывали разочарования. Джон Прескотт, позиционировавший себя как представитель рабочих, позвонил мне и принялся вопить в трубку: Тони-де нарушил еще прошлогоднюю договоренность, а по его, Прескотта, мнению, лишних денег не бывает. Пришлось мне обзванивать членов Кабинета и сообщать, что они на целый год могут забыть о повышении окладов. Новость взбесила всех без исключения. Одна сотрудница поведала о превышении своего кредита. Другая заметила, что Гордону, как мужчине холостому, невдомек, сколько денег «съедает» семья. Третий пожаловался на бывшую жену, которая ободрала его как липку да еще алиментов требует. Тут как раз вернулся
Тони, успокоил Джона Прескотта. Мы снова обзвонили членов Кабинета. В ближайший четверг, на заседании, министры в один голос выражали недовольство. Поскольку Гордон отсутствовал, его открыто называли виновником — но неприятному решению подчинились.
Совещания Кабинета по поводу «Купола Тысячелетия» (июнь 1997-го) наглядно демонстрируют, почему Кабинет не годится для выработки политической стратегии. Редкий премьер-министр способен противостоять искушению «грандиозным проектом» вроде возведения помпезного здания или устроения празднества; редкий премьер-министр откажется покрыться неувядаемой славой (традицию начали еще римские императоры — зрелищами и триумфальными арками). Макиавелли эту склонность понимал: «Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки» [56] .
56
«Государь», гл. XXI, «Как надлежит поступать государю, чтобы его почитали».
Проблема в том, что британцы, в отличие от французов, не умеют толком ни организовать, ни оценить нечто величественное. Как пресса, так и народ Британии весьма скептически относятся уже к пафосным анонсам, в обязательном порядке предваряющим то или иное предприятие. Правительство обыкновенно клянется в дешевизне очередного проекта, на деле же он изрядно превышает свой бюджет. Когда мы были в оппозиции, Майкл Хезелтайн уговорил нас одобрить проект «Купола Тысячелетия». Но теперь ситуация изменилась. Как правящая партия мы вновь засомневались. Что делать — завершить строительство Купола или урезать расходы и оставить эту затею?
Тони считал, что амбиции политику к лицу, а отказ от Купола будет попахивать пораженчеством. Иными словами, Тони склонялся к продолжению строительства. Он вынес вопрос на заседание Кабинета и озвучил свои аргументы. Джон Прескотт поддержал Тони из личной симпатии, Гордон Браун уклонился от прямого ответа. Еще несколько министров высказались «за», однако голосование выявило длинный список противников Купола, возглавляемый Дэвидом Бланкеттом. Тони в тот день ушел раньше — ему надо было присутствовать на религиозном мероприятии. Председателем вместо себя он назначил Джона Прескотта. Тони уже не сомневался, что проект провалится. Я же с удивлением наблюдал, как Прескотт выслушал всех присутствующих и заключил: все против, значит, чтобы и дальше гнуть свое, Блэру ситуация должна быть обрисована фразой «Да, но».
Проект в итоге прошел и относился бы к разряду наших ошибок средней степени тяжести, если бы не катастрофа в канун 2000 года. Все приглашенные на празднование Нового года должны были добираться до Купола по специальной новой ветке метро. Увы, в системе безопасности произошел сбой, и тысячи людей оказались в подземной ловушке. И все бы ничего, но среди этих тысяч были владельцы и редакторы печатных изданий. Они звонили, ругались, требовали немедленно их пропустить, а Тони, который сам уже находился в Куполе, делал все возможное и выслушивал заверения ответственного министра Чарли Фальконера: мол, все под контролем. Журналисты, весь праздник проторчавшие под землей, конечно, взяли реванш — дружно дали негативные оценки как мероприятию, таки собственно Куполу. Проект, пожалуй, все равно подтвердил бы собственную провальность, но пробка в метро стала ему смертным приговором.