"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
– В чем же вы находите акт саботажа?
– А в том, уважаемый Дмитрий Дмитриевич, что было остановлено исполнение заказа Главного военно-технического управления на поставку армии грузовиков FIAT 15 Ter образца 1915 года, вследствие чего русская армия недополучила вчера три грузовика. А это, знаете ли, прямой ущерб военной мощи империи в условиях войны.
Дмитрий Дмитриевич несколько растерялся. Как-то их «беседа» странно начинается. Три грузовика? Это, конечно, прискорбный факт, но все же три грузовика – это совсем не тот масштаб, которым в представлении Бондарева должен был заинтересоваться сам инквизитор. Или это только
И господин Царев его не разочаровал.
– Коих, если я не ошибаюсь, ваш завод должен был производить не менее полутора тысяч единиц в год. Причем первые сто пятьдесят автомобилей ваш завод должен был поставить уже двадцать второго февраля сего года. Но что же мы видим? Все сроки прошли, аванс в размере два миллиона семьсот тысяч рублей вашим заводом получен, но выпуск грузовиков для армии так и не налажен. Согласно справке, любезно предоставленной мне Министерством вооружений, ваш завод все еще находится в стадии строительства, готовность его мощностей составляет едва ли половину требуемого, пятьсот новейших американских станков простаивают, а доблестная русская армия, героически сражающаяся на фронтах этой войны, вместо грузовиков получает газеты с сообщениями о том, что ваши рабочие ходят на демонстрации. Вы считаете, что тут нет признаков саботажа?
– Но срыв сроков строительства завода произошел не по нашей вине. Во всяком случае, не только по нашей. И кроме того, мы за свой счет приобрели у «Фиата» узлы и запчасти для сборки итальянских автомобилей в Москве, дабы уложиться в обязательства по договору с Главным военно-техническим управлением…
Инквизитор кивнул.
– Да, я в курсе. Это все есть в справке, предоставленной Министерством вооружений. Но тут есть одно обстоятельство, которое выставляет вас, милостивый государь, в весьма нехорошем свете. Благоволите ознакомиться.
Бондарев взял в руки лист бумаги и похолодел.
– Как можете сами видеть, следствие располагает весьма обширными сведениями о хищении государственных средств и материалов, выделенных на строительство вашего завода АМО. Не менее полумиллиона рублей были самым беспринципным образом украдены у государства во время войны. Разумеется, участие в сем деле принимали не только вы, и даже ваше личное участие было незначительным, но вы как директор завода не могли не знать об этих фактах. А это, с учетом обстоятельств, грозит вам, милейший государь, каторгой, как сами прекрасно понимаете. Кроме того, следствием установлено, что за организацией этих так называемых стихийных демонстраций стоят вполне конкретные люди, заинтересованные в том, чтобы добиться на волне пацифизма смягчения условий выполнения военных заказов для их предприятий, а также имеющие цель вынудить власть идти на уступки крупному капиталу, включая частичное или полное списание ранее выделенных ассигнований, получение от государства дополнительных военных заказов и соответственно авансов под них.
Дмитрий Дмитриевич попытался взять себя в руки, стараясь, чтобы инквизитор не заметил того, как эти самые руки у него сейчас дрожат.
– Должен ли я считать себя арестованным?
Царев кивнул.
– Разумеется. Было бы странно после всего, что вы натворили, вас взять и отпустить, не находите? Смею вас уверить, у нас с вами еще будет много приятных встреч. Слишком многое вы знаете, слишком долго мы ждали того дня, когда нам будет дозволено заняться такими, как вы,
Бондарев молчал и в каком-то оцепенении слушал раскаты грома, доносящиеся с улицы, и смотрел на озаряемого вспышками молний за окном сидящего за столом инквизитора. Дело ясно – вся его прежняя жизнь подошла к концу, все, семья, работа, интересное дело, все осталось в прошлом из-за того, что он однажды уступил Рябушинскому и согласился сделать «мелкое одолжение», подписав те бумаги.
Словно прочитав его мысли, инквизитор покачал головой.
– Я одного понять не могу, зачем вы в это дело влезли? Вы же технарь, инженер и даже, как я слышал, неплохой конструктор. Во имя чего? Неужели только ради денег?
– Нет, деньги тут совершенно ни при чем, – хмуро ответил Дмитрий Дмитриевич. – Так сложились обстоятельства, что я не смог отказаться.
– Что ж, – кивнул Царев, – в этой жизни за все надо платить. В том числе и за ошибки, и за обстоятельства. Так что, милостивый государь, на этом мы с вами…
В этот момент в дверь решительно постучали.
– Кого несет там? – раздраженно спросил инквизитор. – Я занят!
Дверь открылась, и на пороге возник человек в форме флигель-адъютанта.
– Опять вы? – Царев нахмурился. – Ваша светлость, я уже сказал вам, что ваши ходатайства не изменят ситуации. Здесь вам не ваше Министерство вооружений, здесь Следственный комитет!
Герцог Лейхтенбергский пожал плечами.
– У меня к вам есть одна бумага. Только боюсь, вам не понравится.
Инквизитор взял протянутую бумагу, и лицо его побагровело.
– Это возмутительно! И Маниковский не может помешать правосудию! Я этого так не оставлю!
– Это ваше право, – согласился герцог, – но факт имеет место. Я могу забрать господина Бондарева?
Инквизитор помолчал пару минут, обдумывая ситуацию, затем нехотя кивнул.
– Забирайте. Но свое мнение об этом деле я доложу наверх.
И обратившись к задержанному, бросил:
– Не радуйтесь раньше времени. Уверен, мы вскоре с вами вновь увидимся. И тогда вы ответите за все, уж поверьте! Так что до скорой встречи, господин Бондарев!
И директор завода АМО вышел на негнущихся ногах вслед за полковником…
Буря над Москвой лишь усиливалась, и Бондарев успел промокнуть до нитки, прежде чем добежал вслед за герцогом Лейхтенбергским до ждущего их автомобиля.
– Вот что я вам скажу, господин Бондарев, – хмуро заявил полковник, стряхивая воду с папахи. – Вытаскивать вас из этого здания мне не доставляет ни малейшего удовольствия. Равно как и его высокопревосходительству господину министру генералу Маниковскому, уж поверьте!
– Благодарю вас, ваша светлость.
– Оставьте ваши благодарности в пользу бедных, а мне дайте результат. Маниковскому пришлось обращаться с прошением лично к государю, чтобы вашему делу не давали ход в Следственном комитете. А государь наш, не сомневайтесь, потом спросит о вас. И поверьте, или министр вооружений из вас выжмет последнюю каплю вашего пота, потом выдавит последнюю каплю вашей крови, а ваше сухое чучело выставит в музее вашего завода, как памятник героическому директору, или я плохо знаю Алексея Алексеевича. А Маниковского я, как товарищ министра, знаю хорошо. Так что на каторге вам было бы однозначно легче.