Новый Мир (№ 1 2000)
Шрифт:
Вот он меня спрашивает:
— Отец Борис, вы монах, наверное? — (Длинные волосы, скуфья, четки на руках).
Я отвечаю:
— Нет, Владыка, я не монах — у меня жена и трое детей.
— Что вы собираетесь делать?
— Владыка, я уже принял советский паспорт, я — советский гражданин, по примеру моего духовного отца, Владыки Евлогия. Он тоже принял советский паспорт и умер советским гражданином. Я просил визу на въезд в Россию, но эту визу мне пока не дают. Владыка, теперь я к вам обращаюсь не как священник к священнику, а как отец к отцу. Я знаю всю вашу эпопею, знаю, что вы в блокаду похоронили жену и всех своих детей, остались одиноки… Скажите: у меня трое детей, я могу их везти
Владыка говорит:
— Отец Борис, я понимаю ваш вопрос… А вы в Бога верите?
— ????????
— Чего же вы меня спрашиваете? Вы ЕГО спросите.
— Я вас понял.
Это был 1948 год… В 1950 году папа умер, а в 1952 году я получил визу и приехал…
И вот благодаря его молитвам я приехал и прожил здесь уже сорок лет. Мне ни разу не пришлось кривить душой… никаких «компромиссов» не было, ничего такого, в чем мне стыдно было бы признаться. Я всем говорил в лицо все, что я думаю, поэтому я не боялся ЧК и ГПУ. Говорил им в лицо все: и уполномоченному, и милиции, и когда приходилось в горисполкоме встречаться с «товарищами» из органов.
Я занимал большое место — в Херсоне управлял всей Херсонской епархией. Восемьдесят семь церквей и сто двадцать священников — волей-неволей приходилось встречаться со всеми представителями властей. Но не было ни разу, чтобы меня заставили сделать что-то такое недостойное, в чем бы я стыдился признаться.
Все — Владыка Григорий, все — его молитвами…
Когда я вернулся, покойный Патриарх Алексий сказал:
— Вы знаете, мы вас пошлем в Кострому. Вам надо сначала обрусеть.
И это было очень мудро, потому что если бы я сразу попал в Ленинград, то был бы на виду у «товарищей» и точно бы попал под их надзор. А в Костроме было не так страшно. Там был архиерей, который умел защищать свое духовенство. Мы год прожили в Костроме. Довольно трудно жилось, бытовые условия были трудные, сложные. Жена очень тяжко болела…
Через год меня перевели в Херсон, сделали настоятелем собора, еще через полгода — Благочинным городских церквей, еще через полгода — секретарем по всей области. Там я освятил двенадцать престолов — это во времена Никиты Сергеевича Хрущева. Слава ему и хвала, что он «оттепель» устроил, но все-таки по отношению к Церкви он был очень жестким. Он был и мудрым, и одновременно циничным, а по поводу Церкви говорил: «Попов надо брать не за горло, а за брюхо». И вот он стал «за брюхо» всеми силами мешать церковной жизни.
Сейчас я удивляюсь, что сегодняшние люди с возмущением пишут, что архиереи — кагэбисты, что они общались… Надо твердо понять, что в каждой епархии был уполномоченный Совета по делам Церкви. Был Совет по делам Церкви, то есть своего рода «министерство культов», причем во главе его стояли Карпов, Куроедов, Харчев… Они все были профессиональные кагэбисты. Их представители в каждой области, конечно, тоже были офицерами КГБ. Ни один священник не имел права начать служение (даже имея указ от архиерея), пока не получит регистрацию от уполномоченного. Каждый священник волей-неволей обязательно контактировал с ними, с уполномоченными по делам Церкви, а значит, с КГБ. Весь вопрос в том, как этими контактами пользовались, были ли эти контакты на благо или на вред Церкви. Если человек контактировал с уполномоченным и пытался отвоевать что-то для Церкви в тяжелые годы, когда Церковь находилась «под винтом», так это — положительный момент. Если же человек общался с этими органами для того, чтобы доносить, рассказывать, что он на исповеди узнал о каких-нибудь политических событиях или еще что-нибудь, то, конечно, такое «стукачество» было прискорбно и преступно.
Все
Один раз была попытка послать меня в Киев, а я сказал: «Я не поеду. У меня здесь строится церковь, и мое присутствие необходимо здесь». Честно говоря, я боялся — чтбо сейчас будет. Тем более, что один из наших парижских батюшек уже сидел, приговоренный к пожизненному заключению, а второй — тоже сидел в лагерях. Ничего… как Владыка Григорий сказал: «К Нему обращайся», так я к Нему и обращался… Слава Богу, Господь не выдал… «Бог не выдаст — свинья не съест!»
А в Ярославле я служил тридцать лет в кафедральном соборе, из них двадцать пять был настоятелем. Я, когда приехал, сразу сказал: «Только не делайте меня настоятелем». Как начальник, я должен был бы заниматься канцелярией, бумагами, писать рапорты, докладывать, принимать посетителей. А я хотел общаться с людьми, исповедовать, крестить, венчать, хоронить, утешать — помогать людям на их пути. И все-таки Владыка Сергий назначил меня председателем Епархиального совета.
Очень люблю стихотворение «Болотный попик» Блока:
«…Душа моя рада Всякому гаду И всякому зверю И о всякой вере». И тихонько молится, Приподняв свою шляпу, За стебель, что клонится, За больную звериную лапу И за римского папу. Не бойся пучины тряской — Спасет тебя черная ряска.Вся моя жизнь — сплошное Чудо. Казалось бы, я потерял все и остался у разбитого корыта, но получил там, где я меньше всего ожидал. И если бы мне сказали тогда, в Париже, что я буду священник, буду жить на родной земле и со мной будет рядышком друг всей моей жизни, с которым мы прожили шестьдесят три года без единой ссоры, я сказал бы: это Чудо. И то, что я в 1952 году приехал и ни руки, ни ноги, ни одного пальца не потерял, — Чудо. И то, что у меня семья, как «колхоз»: двадцать восемь душ — и все как-то живем, — сплошное Чудо!
…и размышляет
Надо как можно чаще быть в общении с Богом в молитве. И если присутствие Божие всегда ощущается, то Его Воля безусловно принимается как абсолют… Ошибки быть не может. А если человек пытается свою волю Богу навязать, вот это страшно. Даже в молитве Господней «Отче наш» — самой главной, самой первой молитве, которую человек узнает, — мы говорим: «Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя яко же на Небеси и на Земли». Мы это проглатываем и дальше идем. А на самом деле мы говорим: «Да будет воля Твоя, но попробуй, чтобы она с моей не совпала бы!»
Духовная жизнь человека — это есть постоянное ощущение бытия Божия и близость Его к нам. Что Он не только где-то там, в небесных обителях, находится и нам Его не увидать, но что Он реально с нами.
Один святой отец изобразил весь мир как некий круг, в центре которого находится Бог. Чем ближе мы к Богу, тем ближе мы и друг к другу. И чем ближе человек старается быть к своим близким, тем сильнее он уменьшает этот круг и приближается к тому Богу, Который находится в центре всей вселенной.