Новый Мир (№ 3 2006)

Журнал Новый Мир

— Именно так и говорят по-русски. Плюньте на общественное мнение, думайте о себе и о своем ребенке.

— Вы не откажетесь сопроводить меня к врачу? — спрашивает она в конце концов робко, но, кажется, слегка утешившись и приободрившись. — Нина, вы не представляете, насколько мне дорога ваша поддержка. Когда вы так хорошо все говорите, я как-то успокаиваюсь. А когда я одна, я умираю от ужаса... Вы знаете, я ведь никогда не посещала врача этой специализации...

Конечно не откажусь, конечно сопровожу ее к врачу этой и

любой иной специализации, не брошу в беде, утешу и приголублю в минуту сомнений и тягостных раздумий. Что делать, так уж вышло, что именно мне выпало утешать и опекать Паулину. Она денно и нощно печется о целой когорте борцов и мучеников, но ведь кто-то на этом свете обязан поддержать и ее.

Перестала рыдать и всхлипывать, деловито поинтересовалась, какие дни мне будут наиболее удобными для посещения врача, и завершила уже вполне устойчивым голосом:

— Я закажу очередь и сообщу вам.

Как две близкие подруги, как две нежные сестренки, дней через пять мы отправились к врачу. Клиника располагалась неподалеку, в районе коттеджей с уютными садиками и прелестными палисадниками, в которых как раз в это время чудесно расцветали не то вишни, не то яблони, а может, и то и другое вместе. Врач принимал на втором этаже. Паулина вошла в кабинет, а я осталась сидеть в приемной на диванчике. Потом она вышла, держа в руках кипу беленьких проштампованных листочков — направления на разные исследования.

— Ну что? — спросила я.

— Он велел мне сделать анализы, — ответствовала она, потупив взгляд.

Мы сели каждая в свою машину и разъехались в разные стороны.

(Окончание следует.)

Ольховое шелестенье

Кобенков Анатолий Иванович родился в Хабаровске в 1948 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Поэт, критик, эссеист, организатор ежегодного Международного фестиваля поэзии на Байкале. Живет в Москве.

* *

*

Мы могли бы жить с тобой покрасивей,

кабы мы не вспомнили о вине,

каб еще не ведали, что в России

по зиме теплее, чем по весне...

Мы страны не чуем, а счастье чаем,

и, живя ни плохо, ни хорошо,

мы к заблудшей ласточке обращаем

то, что мыслим взором и мним душой...

А еще мы ходим от храма к храму —

западаем в

молитву и, спав с лица,

обращаясь к Матери, слышим маму,

а в Младенца глядя, глядим в отца...

 

* *

*

...но мы еще плачем,

еще смеемся —

радуемся не нарадуемся

тем пустякам,

на которые горазды

весна и осень,

зима и лето;

и листья еще нам по слуху,

и снежинки еще по ресницам,

и верба еще по щетине,

и лужи — глядите — по шагу,

и в реки еще мы уходим,

и в сны — по макушку,

и в книжки;

и в женщин еще мы ныряем —

кто грудью сигает, кто темечком,

и ловят они нас руками,

прихватывая коленками,

и кольцуют они нас колечками,

обряжая в ольховое шелестенье,

и в шепот ковыльный вдевают,

простукивая нас

радугой семицветной:

тук-тук — выстукивают в нас мальчиков,

тук-тук — высматривают в нас поэтов;

тук-тук — выковыривают из нас слова благодарности...

 

* *

*

На обоюдности житейской,

не позабыв, что жизнь — игра,

сойдемся с ласточкой летейской

на дне рожденья комара,

и вспыхнет луч, и лопнут почки,

а коли тучи набегут,

то воды, важные для почвы,

в нас преткновение найдут —

тогда из нас и строчки брызнут,

и прянет свет, и грянет гром,

и станем мы едины жизнью