Новый Мир (№ 4 2005)
Шрифт:
— Неизвестно, — недовольно ответил он.
Тот кивнул.
— Да, уже все позади. Или вы еще дальше?
— Дальше.
Мужчина с мрачным лбом посмотрел на девушку, хотел что-то сказать, но передумал.
Они вышли за ограду, остановились передохнуть.
— О чем он толковал? — спросил он.
— Это отравление.
— Чем? — удивился он.
— Я хочу пить, — проговорила
Он достал бутылку.
— Чем ты могла отравиться?
Она вытерла губы.
— Ничем.
— Да, что такое съела?
— Ничего.
— Ты раньше летала?
— Нет.
До поселка было довольно далеко. По дороге к нему уходили все прилетевшие. Позади шла женщина в цветастой юбке, красной кофточке, она несла своего сына, которому в самолете тоже было плохо, он сидел у нее на руках, прислонившись головой к ее шее, и смотрел назад. Какой-то чужой человек тащил свои и ее сумки.
На дороге показалась пылящая машина, затормозила возле них и, забрав женщину с ребенком, поехала дальше.
— Ты как? — спросил он.
Она промолчала.
Он закурил, глядя на поселок.
Сразу за рекой лежали округлые горы в хвойных кронах, отливая желтизной стволов. Берега скалились белыми камнями и осыпями. А с другой стороны, за аэродромом с сине-оранжевым вертолетом, какими-то строениями, флажками и “кукурузником”, — там в туманной жаркой синеве тянулись горные гряды.
— А мы, — сказал он, косея от затяжек, — уже пересекли границу. Это Алтай и есть.
Девушка погасшим взором обвела окрестности, сидя на рюкзаке; она отпила еще из бутылки.
— Дойдем до дороги? — предложил он.
Первая же машина остановилась, это была молоковозка, на желтой бочке синие буквы “МОЛОКО”. Шофер с седыми лохматыми бровями и загорелыми руками кивнул им. “Садись”. Но вместе уехать не удалось, рюкзак и сумки некуда было деть. Договорились, что он высадит девушку напротив гостиницы. Хлопнула дверца, и машина, пыля, покатила к поселку, а он пошел следом по горячей дороге сквозь воздух, солнечный и хвойный... Еще недавно все это было лишь чем-то воображаемым, значками на бумаге, фотографиями, — и вот линии и точки, пятна превратились в сухую пыльную землю с камнями, травой, деревьями, и дорога уводит вглубь. Солнце печет голову. По щеке катится капля пота. Запах пыли и хвои щекочет ноздри.
Ни напротив гостиницы, ни в самой гостинице ее не было. Но это единственная гостиница? Да, ответила дежурная, миловидная женщина, странно белокурая и в то же время кареглазая, с высокими скулами, немного сонная, с избытком женственности, сил. Номера у вас есть? свободные? Да, а как же. Вот это ответ!.. Мы остановимся у вас. Если появится
Он вышел из гостиницы, покурил, озираясь, и пошел в поселок.
В поселке были добротные дома с высокими заборами, лиственницами, кедрами, воротами: сибирские крепости. В Средней России не так, там хлипкие плетни: глядите, что тут скрывать — одна голь. На улице никого. Рабочий день. Лает собака. Возле дома трактор в пыли и копоти. Может, где-то также причален и “ГАЗ” с желтой бочкой и синей надписью.
Но нигде не было видно этой машины.
И спросить не у кого.
Вдруг откуда-то вырулили белоголовые смуглые пацаны вдвоем на одном велосипеде. Остановить их. Спросить.
— Чё-ё?.. Молоковоз?
Посмотрели друг на друга.
— Дядь Сергей, — сказал один другому.
— А его дома нет. На работе.
— Может, приехал на обед?
Посмотрели друг на друга. Начали объяснять, перебивая друг друга.
— А что, если вы туда поедете, а я буду сзади идти?
Переглянулись. Один согласился, но второй его ткнул в бок:
— Ты чё-ё? забыл?
Второй почесал за ухом, нахмурился.
— Нет, — сказал он, — нам в другую сторону.
— Ладно, — вдруг сказал первый, — покажем.
Второй удивленно вытаращился на него:
— Чё зыришь? садись.
Они оседлали скрипящий велосипед и поехали, оглядываясь и виляя. Он шел за ними.
— Во-он, — в конце концов показали они, остановившись.
— А, спасибо!
— Да чё. — Они развернули велосипед и поехали назад.
Возле указанного дома машины не было. Но, возможно, ее загнали во двор. Он подошел к серо-черным воротам, взялся за теплую от солнца скобу, потянул на себя. Дверь была заперта. Он постучал скобой. Тишина. Посмотрел в щель. Пустой двор. У дома возле будки лежит собака, лохматый бок вздымается и опускается, часто дышит, жарко. Так жарко, что лень лаять на стук.
Что делать? Здесь подождать? Или пойти... куда? В какую-нибудь контору.
Странно все.
У меня пропала жена.
Ее увезли.
Надо запомнить этот дом. Возможно, придется вернуться сюда.
Пошел по улице. Снова — ни души.
Может быть, она уже в гостинице?
Дежурная встретила его с улыбкой, но тут же свела темные брови: “Позвонили из больницы”.