Новый Мир ( № 5 2005)
Шрифт:
Сапрон многозначительно поднял указательный палец:
— Никакие битвы, партии, демократии не исправят повреждение ума в человеках. У немцев была дюже большая идея, и негде было ее развернуть, акромя как в России.
— Брешешь ты, Сапроха! — взвизгнул дезертир, поправляя за спиной игрушечное ружье. — Мысля твоя поперек жизни идеть.
— Никися глюпый, дулясок!.. — Джон гыгыкает, показывает на дезертира грязным лоснящимся пальцем, который он часто сует в рот. Оборачивается
Никиша, приставив к уху ладонь, снова слушает рассказ про казненную девушку. Джон хочет зарыдать как нормальный человек, но не получается, и он пищит, выпятив толстые слюнявые губы.
Дезертир тоже всхлипывает. За шинельной согбенной спиной болтается на разлохмаченной веревке ружье.
…Митя услыхал взрыв, испугался — опять, наверное, тракторист на мину напоролся?.. До сих пор снаряды выворачивают плугами.
Подросток шагает вдоль опушки леса, в ладони духовитые ореховые хлысты, срезанные для удочек.
С холма видны три фигуры, бредущие вслед за стадом коров по дну балки. Желтое облако в форме гриба плывет к реке, журчащей на свалах. Речная прохлада перебивается вонью взрыва. Теперь понятно — опять дурачок гранату нашел!..
Джон чувствует, что Митя думает о нем, поворачивается всем своим колодообразным телом. Вспыхивает улыбка желтых зубов:
— Митя халёсий, давал Дзёну каньфетьку!..
Стадо скрывается в низине, мелькает выгоревшая на солнце кепка Сапрона, щелкает кнут, доносится его зычный голос:
— А ну пошли, мать вашу!..
В красном городе
Ермакова Ирина Александровна родилась под Керчью. Закончила Московский институт инженеров транспорта. Автор нескольких поэтических книг. Постоянный автор нашего журнала. Живет в Москве.
* *
*
В красном городе спрятан белый в белом китайский
Снег идет на приступ косит матрешки башен
И земля горит — хоть грянь об лед и катайся
А выдохнешь пар — дух живуч и гляди — бесстрашен
Ибо снег авось как свалится так и растает
И по кольцам улиц схлынет огневоротом
Свет в Китае-городе бел смерть красна в Китае
Только
* *
*
зима гуляет по метромосту
в наголо лисьей липнущей шубке
она фланирует веселясь
между огнями между огнями
она плюет на всю темноту
с моста — и колется хлипкий хрупкий
лед — и лицом ударяя в грязь
снег горит под ее ступнями
и честь отдавший ей постовой
крылья втягивая в погоны
трясет отмороженной головой
и улыбается — но вагоны
с желтой февральской горячкой внутри
в бабочках губ облепивших стекла
стучат что она — зима зима
и мостовой начинает злиться
да так что жмурятся фонари
и от Коломенской до Сокола
трясется в вагонах набитая тьма
стоит и боится стоит и боится
Розы
Скользкий дождь накрывает
сумерек решето
на набережной стреляют
опять непонятно кто
скорее всего Никто
А на углу ул. Высокой
бойкая с передозы
Зойка нырнув под ларечный навес
торгует бандитские розы
черные спорные розы
нужные позарез
дурочке-жизни и —
уплывая
на стебельке голова
дернется как живая
сплевывая слова
Это твоя Москва
Это твое бессмертье
странно
приимный град
сумерек волчьих летний
тысячелетний брат
это твою свернули
голову вниз назад
Медленные как пули