Новый Мир (№ 6 2008)
Шрифт:
Положить тяжелые очки.
Я родился здесь, в другой стране,
На луне, увиденной во сне.
Хочется ласкать, а не кончать.
И железо больше не качать.
[Из цикла “Стихи для детей”]
1
Анне Русс
Это странно,
Homo sapiens’ом быть,
Просыпаться утром рано,
Просыпаться, чтобы жить.
Дверка в сон полуоткрыта,
Не очнувшись, ум молчит,
А из зеркала небрито
Homo sapiens глядит.
Как-то это все туманно,
Непонятно и туманно,
Почему ему не странно —
Против неба,
На земле.
Это очень странно мне.
2
Андрею Гришаеву
Мальчик целует мать,
Долго ложится спать,
Долго уходит в сон,
Слышит звон,
Не знает, где он.
Мальчик бормочет во сне:
Деньги, ко мне, ко мне…
3
Наталье Ключаревой
Дальше в московском тумане
Прятаться не было сил.
Сверток у парня в кармане
Сердце ему холодил.
Лучше его пистолета,
Кажется, нет ничего —
В сумерках этого света,
В сумерках света того.
* *
*
поэтому лучше шестой канал
где позволяет телесигнал
сверху взглянуть на бильярдный стол
как если бы в лузу летящий шар
успел увидеть едва дыша
насколько он бел и гол
больному горлу трудно сказать
слезы не прожевать
легче просто болеть
можно не думать не понимать
просто смотреть смотреть
четверть последнюю или треть
можно
* *
*
Потому что остается труп, то есть мертвое тело.
Когда душа отделяется от тела,
Оно не исчезает, распадаясь на атомы,
Поэтому его режут патологоанатомы.
Потом его прячут,
И хнычут, и плачут.
И все это мерзкое дело.
Само не исчезнет мертвое тело
(Как моя старая мама хотела).
* *
*
когда придут и погасят свет
а ты им скажешь сейчас сейчас
оливиновый пояс золото вокруг нас
и не помню сколько мне было лет
я болел за авантюриста
изобретателя а не чекиста
и жалел что этот чекист
не такой же авантюрист
ночь стоит на часах
в четырех стенах
этот мир зачитан до дыр
так что дети идите нах
я советский помню пломбир
Яма
Луна ломилась в окно сторожки грубо и властно, как подгулявший купчина в трактир, и сторож Сергеев был вынужден задернуть стекло рогожкой, что делал редко. Ему нравилось голое стекло, возможность беспрепятственно наблюдать за всеми проходящими мимо врачами.
Иногда — редко — ковыляли больные, вырвавшись из лап заразы, с осунувшимися синими лицами, похожие на голодных птиц.
Но луна эта — стерррва! — ругался Сергеев — своей багровой мордой нагло протискивалась сквозь рогожу и лезла, вкатывалась в сторожку.
Сторож крякал огорченно и пытался игнорировать незваную гостью.
Сторожка — неприметная хибара, косо лепившаяся к зданию больницы, — была вдохновенно забита рухлядью. Хлам стаскивали сюда при двух прошлых государях, затем при Керенском, и теперь сторож нет-нет да и приволочет обломок стула или заржавленную, смотрящую сиротой посудину. Свободного места оставалось — только сесть, и Сергеев садился в кресло без ножек, с широченными подлокотниками, в одном из которых угнездилась лампа, в другом — медная, затянутая чайной гущей кружка и шкатулка с табаком и леденцовыми конфетами.
Перед бегущей
8. Легенды Вселенной
Фантастика:
научная фантастика
рейтинг книги
