Новый Мир. № 12, 2000
Шрифт:
Опережающими темпами развиваются компьютерные технологии, создающие персональные многоцелевые информационные оболочки. Большую популярность получили переносные мини-компьютеры, призванные создавать вокруг владельца своего рода приватную информационную оболочку, своевременно предупреждать и даже защищать от нежелательных факторов (например, медицинский электронный детектор ошибок постоянно контролирует деятельность главных органов человека, ведет мониторинг факторов риска). За такую модную «информационную одежду» современные люди готовы платить как за собственную охраняемую территорию. Подобные оболочки сегодня помогают человеку выделить и ограничить пространство его личности, обеспечивают его privacy. Эти компьютерные системы используются не столько для повышения производительности труда, сколько формируют «информационную среду обитания» личности. Поэтому они получили название «экзистенциальных компьютеров» —
Современность требует от человека множества принципиально новых, беспрецедентных решений. Новые компьютерные технологии и разработки направлены прежде всего на то, чтобы создать для появления таких решений благоприятную среду, на максимальное раскрытие талантов и творческих возможностей человека в информационно богатой обстановке. Нетрудно видеть, что все расширяющийся диалог человека и компьютера во имя новых горизонтов знания создает новые модусы и человеческой мысли, и человеческих поступков, мобилизует заложенные в человеческих генах и пока еще не «разбуженные» творческие потенции. Не исключено, что о скрытых прежде возможностях нашего генома мы узнаем в XXI веке больше, чем за всю историю человечества. Но на этой фразе следует заканчивать наш разговор — ибо самой слабой стороной науки остаются прогнозы.
Репин Вадим Сергеевич (род. в 1936) — член-корреспондент РАМН, доктор медицинских наук, специалист в области медицинской клеточной биологии, автор более 350 научных работ, из которых более 200 опубликованы в ведущих научных журналах мира, и 5 монографий. Основные научные интересы: стволовые клетки человека и их применение в медицине. В «Новом мире» публикуется впервые.
Алла Марченко
Китайский маскарад на русской исторической сцене
Князь
Что делаешь ты здесь, таинственная маска?
Маска
(в полукитайском костюме)
Смотрю на ваш роман,
Завязка дельная, да будет ли развязка?
У нас морозы и балы… к 6 генваря готовят китайский маскарад во дворце. Графиня Разумовская будет китайской царицей. Венский любезник Пальфи — королем. Графиня сказывала, что искала шелковых китайских материй. У Чаплина по 100 р. аршин. Ей нужно 6 ар., она хотела купить кусок в 7, но Чаплин не соглашается продать менее 60 ар., по 100 р., то есть 6000 руб. на платье, потому что запас у него сделан для полного свадебного апартамента. Увидишь, что царица китайская купит 60 вместо 6.
Борис Стругацкий в интервью в связи с вручением «АБС» — премии имени братьев А. и Б. Стругацких за лучшее прозаическое и критическое произведение в области фантастики, братьями же и учрежденной, — назвал латынинского «Инсайдера» (заключительную часть Вейской хроники1) «принципиально новым романом». Премия тем не менее вручена не автору принципиально нового романа и даже не самому серьезному из соперников Юлии Латыниной — Виктору Пелевину, вышедшему в финалисты «АБС» с нашумевшим «Generation ’П’», а мало кому известному Сергею Синякину, опубликовавшему в журнале «Если» повесть «Монах на краю земли», о которой Стругацкий Б. не сказал почему-то ни единого слова…
Впрочем, на месте именитых фантастов я поступила бы точно так же, ибо и с фантастикой вообще, и с той ее разновидностью, в какой и поныне, как встарь, лидируют братья АБС, Вейский цикл связывает не родство, а свойство, да и то приблизительное. Фантастики, на мой взгляд, здесь не больше, чем, скажем, в «Клопе» или «Бане», и куда меньше, чем в «Демоне», «Сказке для детей» или в «Ночи перед Рождеством». Фантастична (в прямом, жанровом отношении), по сути дела, лишь завязка — история появления на неизвестной космическому сообществу планете Вее экипажа межпланетного корабля. Что же касается приключений и злоключений потерпевших катастрофу астронавтов, и прежде всего капитана «грузового бочонка» землянина Клайда Ванвейлена, то тут на память приходят совсем другие имена: Купер, Вальтер Скотт, а местами («Повесть о государыне Кассии», «Дело о лазоревом письме») Марк Твен с его «Принцем и нищим»… Но это легкое присутствие — лишь дальнее эхо давних, хорошо и вовремя забытых читательских пристрастий, ибо то, что происходит на Вее, случайно открытой Ванвейленом со товарищи, волею автора страшно похоже на то, что происходит в посткоммунистической России, которая для вновь открывающих ее людей Запада, и прежде всего американцев, не менее экзотична, чем Вея для ее
Сугубо земные и конкретные ассоциации вызывает и воинственно напряженная планета Гера (головная боль космической Федерации) — ни дать ни взять проблемный концентрат всех сразу, от Сербии до Чечни, «землянских» горячих точек, чьи населенцы все как-то не удосужатся сообразить, что двухэтажный гамбургер и демократия по-заокеански — высшие достижения Мирового Разума. Перед парадоксальной развязкой, на самом крутом фабульном вираже «Инсайдера», автор сталкивает двух антиподов: вейца Шаваша, бывшего беспризорника, ставшего («по своей да Божьей воле»!) фактическим властителем Вейской империи, и ново-светского бизнесмена Бемиша, чуть было не выудившего в мутной воде вейской смуты (когда на новооткрытой планете еще можно было делать деньги «прямо из воздуха») баснословно большой барыш. Впрочем, в случае с Бемишем закавыка не только в сверхприбыли: этот не слишком громкий, почти что тихий пришлец со звезд (как тут не вспомнить симоновское: «…под звезды всех Соединенных Штатов»?) наконец-то, на излете возраста «яппи», дорвался до настоящего Большого Дела (взял на себя строительство сверхмощного космодрома неподалеку от столицы империи), а главное, настолько приспособился к местной специфике, что готов прибрать к рукам и другие, многие-многие, нововейские коммерческие начинания. И вдруг все рушится: стремительный успех удачливого чужепланетца чуть было не обернулся полным крахом. Местные партнеры Бемиша Теренса, которых простодушный «землянин» числил в «верных соратниках» (а как иначе? без помощи и опеки туземной элиты господин Теренс, несмотря на ухватистость и стопроцентно «американскую деловитость», наверняка заплутался-запутался бы в головоломных вейских лабиринтах), умно и цинично «используют» чужака в своих, что называется, стратегических целях. Ошеломленный незапрограммированной метаморфозой, Бемиш спрашивает Шаваша: «За что ты ненавидишь нас, Шаваш? Не меня, а Федерацию?»
Наивность вопроса искажает до безобразия эталонно красивое лицо вейца: «За что? А ты сам не догадываешься, Теренс? За то, что вы такие чистенькие. За ваши сверкающие машины. За блестящие фантики, за рекламные щиты, за то, что, когда вы приезжаете в самый грязный город, вы строите себе гостиницу, где нет грязи и нищеты. Народ нищих ненавидит богатых: ты этого не знал?» («Инсайдер»).
Узнаёте этот своего рода мини-набор раздражителей, разогревающих сегодняшний российский антиамериканизм? (Вейцы не просто нищие, а «богатые нищие», ибо бедны, несмотря на то что природные богатства Веи — неисчислимы, а от красоты и роскоши дворцов и храмов нищей империи у прилетчиков-налетчиков с богатых планет аж слюнки текут.) И Латыниной надобно, чтобы о своем легкокасательном сходстве-сродстве с вейцами и самый недогадливый из россиян догадался! В финале «Инсайдера», например, уже упомянутый господин Шаваш, то ли Спаситель и Друг народа (вынудил-таки руководство Федерации великих планет взять на буксир безнадежно — казалось бы навсегда! — отставшую от продвинутых цивилизаций «захолустную» Вею), то ли всего лишь хитроумный и циничный чиновник, нахапавший между делом несчитанные миллионы, отказавшись от космической карьеры, остается на Вее. Возвращается, пишет Латынина, «обратно», восвояси, «к резным шпилям и репчатым луковкам главных дворцовых павильонов» — пишет, явно надеясь, что мы вмиг узнаем-угадаем прообраз: открыточный красноплощадный вид с репчатыми луковками Василия Блаженного и резной зубчаткой московского Кремля…
А императорский любимец и дружий враг, он же вражий друг Шаваша, дитя природы и потомок варварских королей — Киссур Белый Кречет, который, заявившись в столицу планеты Земля, шумит и буянит, совсем как Есенин в Нью-Йорке?
Словом, и шагу нельзя сделать, чтобы не разворошить целый рой непредсказуемых ассоциаций! Именно ассоциаций, а не сознательно загнанных в текст аллюзий. Вот на каком месте, к примеру, сам собой разломился том «Дневников» Юрия Олеши, когда поздно ночью, устав от «Инсайдера», я решила «сменить пластинку»:
«Читаю в газете: Магнитострой будет строить американская фирма. Вся полнота власти принадлежит главному инженеру. Американским инженером, буржуа… возводится гигант социалистической промышленности. Хотел бы я видеть этого господина… Так, значит, для постройки социализма применяются старинные приемы государственности: в данном случае — хитрость. Ах, товарищи потомки, — на хитрости строился социализм…»2
Впрочем, и Максим Борисов также отметил, что Юлия Латынина «не чурается российской истории и современности (ср. историю владычества государыни Кассии и фаворитизм при Екатерине II)»3.