Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
— Медсестричка говорит, ты сегодня ночью плохо спал. Просила за тобой приглядывать.
В ту пятницу Ульрика была выходной, и мы с Джо вышли на прогулку вдвоем.
— Она очень беспокоится обо мне. Но от ночных кошмаров еще никто не умирал.
— Что тебе снится, братишка? Что-то из того, что ты видел на войне?
Перед моими глазами вдруг предстали горные кряжи Африки, март 2090-го, и лицо ребенка, на груди которого останавливается перекрестье прицела. А затем еще целый ряд других картинок ничем не краше.
— Я не могу говорить об этом, Джо. И не очень-то хочу.
— Извини, дружище. Не подумал. Хорошо, что теперь у тебя есть специалист, с которым ты сможешь
— Я никогда не любил, Джо, когда в моей голове пытаются копаться люди, которым на самом деле на меня плевать. Раз мне назначили эти сеансы, я буду их отбывать. Но я не собираюсь никому там плакаться в жилетку.
— Не спеши так говорить, приятель. Тебе от этого может стать только лучше. Тем более, он, кажется, имеет доступ ко всем этим вашим секретам, так что ты сможешь говорить начистоту.
«То, что этот человек связан с моим работодателем, заставляет меня верить ему еще меньше, чем постороннему, Джо», — подумал я, но благоразумно воздержался от этого комментария.
— Будет видно, — закруглил я эту тему.
§ 60
Первый сеанс с психологом был назначен в тот день в 16:00.
Я так и не последовал совету Ульрики побриться. Взглянув на себя в зеркало, я убедился, что седая щетина уже густо укрыла щёки, подбородок, шею и кожу над губами, прикрыв некоторые из шрамов. Седые кудри достигли длинны, при которой уже прикрывали лоб и уши. Оставшегося видимым лица, впрочем, было достаточно, чтобы испугаться. Черные круги под глазами, свидетельствующие о плохом и нерегулярном сне, дополняли и без того красноречивую картину: впалые щёки, выступающие на лице прожилки, болезненная острота черт худых лица, дергающийся правый глаз. На вид мне можно было дать и сорок, и больше лет.
— Ну что ж, тебе ведь моим внутренним миром предстоит заниматься, а не внешностью, док, — мысленно обратился я к психологу, завершив осмотр.
Габриэла, подменявшая в тот день Ульрику, сопроводила меня с шестого этажа, где находилась моя палата, на второй, где располагались, в том числе, уютные комнатки для встреч пациентов с посетителями. В комнате № 225 меня и ждал мозгоправ.
— Доктор Митчелл? — постучавшись, заглянула туда Габриэла. — Прибыл ваш пациент.
— Какой он мне «пациент», милочка? — деловитым, но очень добрым и мягким женским голосом отозвались оттуда. — Я не психиатр, а психолог. И это не мой кабинет, а уютное место, где у нас назначена встреча. Проходи, Димитрис! Тебе не нужно для этого ничье разрешение.
Голос показался мне смутно знакомым.
Взявшись за костыли, я поднялся с коляски и проковылял внутрь. В комнатке с уютным интерьерам преобладали зеленые тона. Здесь была пара мягких кресел, стоящих у искусственного камина; диван, заваленный кучей мягких подушек; столик с парой стульев, на котором разместилась шахматная доска с крупными фигурками; аквариум с живыми рыбками; множество зеленых растений, словно в оранжерее.
За одним из кресел сидела невысокая женщина хорошо за сорок или под пятьдесят приятной благообразной внешности. По-домашнему удобная, но в то же время хорошо выглядящая светлая кофточка, длинная юбка, аккуратная короткая стрижка слегка поседевших волос, круглые очки в красивой оправе — все это создавало ощущение спокойствия, уюта и надежности. В ее внимательных глазах читался жизненный опыт и мудрость, а также профессионализм, прикрытый аурой доброжелательности. Я видел эти глаза не впервые. И фамилия также была мне знакома.
— Сколько лет,
Ковыляя на костылях к креслу, я недоверчиво косился на женщину, пытаясь убедиться в том, что я не ошибся в своем предположении. Нет, определенно. Прошедшие с нашей последней встречи пятнадцать лет не слишком изменили ее, лишь добавили чуть седины в волосы и мудрости в глаза.
— Я очень рада нашей встрече, — не смущаясь моим молчанием, она протянула мне руку.
Присев вначале в кресло и поставив костыли рядом с камином, я ответил на ее жест легким пожатием, ощутив сухую ладонь с холеной гладенькой кожей без морщинок, не привыкшей к физическому труду. Я вдруг вспомнил, как Митчелл рассказывала мне, что выросла в гетто, где курила марихуану и тусовалась с бандитами. Долгий же путь иногда приходится пройти!
Впрочем, с тех пор, как юную Кэтрин разлучили с ее неблагополучными друзьями и поместили в «Вознесение», она, судя по всему, остается верной себе. А также людям, которые ее пригрели. Ведь если она здесь — значит, она работает на них до сих пор, и даже сумела заработать себе нешуточный кредит доверия.
— Это неожиданно, — сдержанно произнес я.
Она ответила мягкой улыбкой, не выказывая обиды из-за того, что я не бросился к ней с распростертыми объятиями.
— Я всегда очень радуюсь, когда мне удается вновь встретиться с теми, кого в свое время так хорошо знала и к кому была привязана, на новом этапе их жизни. Видеть, как небезразличные мне люди взрослеют и меняются, проходя сквозь разные жизненные обстоятельства, иногда радостные, а иногда и горькие — все-таки прекрасно, не смотря ни на что.
— Мне лестно слышать, что вы были привязаны ко мне в большей степени, чем к тысячам других воспитанников интерната, которые прошли через ваш кабинет за эти годы.
— Ой, — Кэтрин шутливо одернула палец, будто ее укололи. — Извини, Димитрис. Просто я ощутила, какие шипы ты себе отрастил. Ничего страшного. Все мы их отращиваем. Этому иногда способствует наша жизнь.
Тон психолога, преисполненный картинной любезностью и мягкостью, начал меня раздражать. Я планировал повести разговор несколько в другом русле, но не удержался и сразу выложил первую свою карту на стол:
— Мои шипы колют лишь тех, кому я не доверяю, доктор Митчелл.
— Спасибо тебе за честность., — благодарно кивнула она, и, ткнув пальцев в воздух, открыла перед нами воздушный дисплей с какими-то документами. — Я уже знакома с твоей биографией. Я бы несказанно удивилась, если бы ты вдруг доверился с порога мне, или кому-либо другому… Кстати, я — просто Кэтрин
— И это вы еще вряд ли знакомы со всей моей биографией. Кэтрин.
— Смею надеяться, что все-таки знакома. Со всей или почти со всей, — благожелательно улыбнулась она, кивнув на экран. — Вот. Ты можешь ознакомиться с этими документами. Это контракт между мной и компанией «Грей Айленд Ко», которая наняла меня. Мне дан доступ ко всей конфиденциальной информации, которой владеешь ты. Также я допущена и к государственной тайне. В последние годы я очень много работаю с ветеранами войны, Димитрис. Это стало, скажем так, моей неофициальной специализацией. Поэтому я давно прошла все необходимые проверки. Я понимаю, как серьезно принято относиться к таким вещам в таких организациях, как твоя. Поэтому, пожалуйста, проверяй. Все печати и авторизации — подлинные.