Новый мир. Книга 5. Возмездие
Шрифт:
— Ну ты и придурок, Сандерс. На кой хер тебе это? Ты думаешь, тебе или мне кто-то поверит? А если и так — что тогда, по-твоему, будет? — прыснул он. — Ты просто сказочный долбодятел!
— Это мое дело — что я буду делать с этой информацией, — сверкнул глазами я. — А у тебя есть только один выбор — либо ты говоришь все по-хорошему, и я оставляю тебя тут в таком виде, в каком ты есть, либо все равно говоришь это — после того, как я разберу тебя ровно на столько кусочков, на сколько потребуется, чтобы ты заговорил. И если ты думаешь, что моя рука дрогнет, надеешься на мой «сопливый гуманизм», который такие как ты так сильно презирают — не сомневайся, что она снова станет твердой, когда я вспомню лицо любого из ребят, кого ты, сука, загубил там, на Грей-Айленде. Я знаю, кто ты, Томсон, и всегда знал — прибацаный неудачник с расшатанной наркотой психикой, ссыкливый в душе, но злобный. Ты — не зло. Ты не заслуживаешь такого высокого имени. Зло — это Чхон. А ты — просто мразь.
Я пробыл в трейлере недолго — еще около пятнадцати минут. Уходя, я освободил пса с цепи. Он больше не кидался на меня — помнил о том, как я напоил и накормил его. Но он и не убежал. Улегся на своем месте, с нетерпением ожидая, пока из двери трейлера появится жалкий, пьяный, маленький и жестокий бог, сотворивший его по своему образу и подобию, без чьей власти и жестокости он не мыслил этот мир.
Говорят, что собаки похожи на своих хозяев.
§ 35
— … а тем временем, вчера, около 8:00 после полудня по времени Канберры, в Сети появилось очередное видео, выложенное Димитрисом Войцеховским — полевым командиром террористической группы, действующей под флагами так называемого «Сопротивления». Напомним, Войцеховский, бывший наемник, приобрел скандальную известность в сентябре прошлого года, выступив в развлекательном шоу «Только правда» в эфире телеканала OWN с сенсационными разоблачениями, касающимися деятельности частных военных компаний, и экспериментов над людьми. Он согласился стать свидетелем в рамках расследования, проводимого СБС. Но трибунал признал его самого виновным в убийстве более чем 40 человек. Около полутора месяцев назад он бежал из заточения в колонии «Чистилище», вместе с другими опасными террористами. Теперь его отряд, называющий себя «Мстители», вершит жестокий самосуд над людьми, которых он обвинил во время своей скандальной речи. Очередной его жертвой стал 46-летний мужчина по имени Роджер Карпентер. На видео мужчина утверждает, что ранее работал в той же ЧВК, что и Войцеховский, и подтверждает показания против разоблаченных им лиц. Однако на видео легко видны следы физического насилия, которому подвергался Карпентер, а также его явное нахождение в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. В Сети не удалось найти подтверждений того, что Карпентер действительно как-то связан с ЧВК. Он проживал в одиночестве в трейлере в сталкерском поселке Даполи, на нежилой территории около руин Бомбея. Местные жители характеризуют его как нелюдимую и асоциальную личность, даже по тамошним меркам. Если бы не реакция на видео, выложенное Войцеховским в Сеть, вероятно, никто бы еще долго не наведался в трейлер, и не обнаружил бы там тело Карпентера. По свидетельствам очевидцев, поза, в которой было найдено тело, наводила на мысль о самоубийстве путем выстрела из пистолета в рот. Однако, труп был прикован наручниками к тяжелому металлическому шкафу. Учитывая мрачную биографию Войцеховского и его жестокость по отношению к своим прошлым жертвам, в версию с самоубийством верится слабо. Как и в случае с громким убийством отставного военачальника Самюэля Окифоры вместе со всей его личной охраной в Мериде, Сопротивление не взяло на себя ответственности за убийство Карпентера. Опрошенный нами эксперт, близкий к спецслужбам, пожелавший остаться анонимным, выразил предположение, что группа Войцеховского могла отколоться от Сопротивления и действовать дальше по собственной инициативе, либо же — под прямым контролем евразийских спецслужб…
Этот новостной сюжет я прослушал краем уха, находясь в странном месте — сидя на опущенной крышке унитаза в темном туалете номера недорогих апартаментов. С трудом найденный мною сюжет на 5 минут, прокрученный на паре не самых популярных новостных каналов, оказался единственной реакцией на видео с Томсоном. Оно было удалено из Сети, вместе со всеми его копиями, даже быстрее, чем все предыдущие. Так же быстро погасли и любые перепосты в лентах новостей и социальных сетях. Я больше не был в числе важных событий. Всего лишь маньяк, убивающий каких-то людей. Но ведь в мире происходит куда более безумные вещи.
После всего, что я пережил, во мне осталось довольно мало сентиментальности. Но я все равно не мог выкинуть из головы рожи Томсона, которого я оставил одного на полу его загаженного трейлера, прикованного наручниками к шкафу, окровавленного после драки, пьяного и жалкого, но живого. Я убеждал себя, что мне не жаль говнюка. Что мы с ним не имеем ничего общего. Что мне плевать, что мой визит довел его до суицида, либо же что я оставил его беззащитным на растерзание идущим по моему следу убийцам. Но ощущение в глубинах души, которые не были
Лаура была права. Образ, который я создал, выступив на OWN, который продолжал жить, пока я томился в «Чистилище» — я же сам и уничтожил, связавшись с Сопротивлением и став на путь самосуда. Я больше не был героем либералов, который решил принести себя в жертву, дабы изменить систему. Я был лишь еще одним чокнутым террористом, которого поддерживают лишь радикалы и нигилисты. И пусть даже у меня не было выхода (хоть это утверждение, которое люди так любят, почти всегда оказывается ложью) — это не имеет значения для того, каким я войду в историю.
Для истории не имеют значения мелкие детали. Не важно, что Гаррисона мы убили при его попытке убить нас; что Брауна прикончил Донни в приступе неконтролируемой ярости; что Окифору застрелил Колд; что Томсон покончил жизнь самоубийством, либо его прикончил тот, кто явился по моим следам. Маньяком и убийцей останусь в истории лишь я. И мне остается винить себя в этом лишь себя.
Общественное мнение — крайне сложная сфера. Зачастую оно практически полностью построено на пиаре, лжи и манипуляциях, раздуто на ровном месте теми, кому это выгодно, и кто имеет для этого ресурсы. Но, чтобы толпа клюнула на все это, требуется приманка — и ею выступают крохи правды. Если в основе конструкции лежит хоть капля правды — тогда облепившая ее ложь прилипает к ней намертво, и из карточного домика она превращается в нерушимый монолит.
«Вначале ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя», — учили многих из нас в школах. Но нам не говорили о том, что плохую репутацию заработать куда проще, а работает она против тебя — и намного эффективнее
Толпа не сильна в оттенках серого. Она вообще не любит серости, и различает лишь яркие цвета. Она усомнится в словах тех, кто назовет тебя дьяволом, лишь если ты в состоянии убедительно изобразить из себя ангела.
Если ты хоть раз убивал — то ты убийца. Если воровал — значит, ты вор. Если брал взятки — ты коррупционер. А если лгал — лгун. И дальнейшие повешенные на тебя убийства, кражи, взятки, обманы, не важно, твои ли, чужие ли — лягут в существующий образ органично, как составные части паззла, и уже не потребуют никаких доказательств. Вопрос о том, достоин ли ты доверия, перед толпой уже априори не стоит.
Я понимал это сейчас особенно ясно. И самое странное, что мне было на это почти что плевать. Я спорил с Мей до последнего. Отстаивал свою веру в людей, в их доброе начало. Но на самом деле я уже не верил в них, и не мог больше заставить себе их любить. Лишь вполне конкретных, определенных людей — но не человечество в целом.
Я больше не хотел пытаться нравиться им, быть их героем — ведь у них есть лишь бутафорские, безжизненные, картонные герои из придуманных, пустых историй. Не хотел ни в чем их убеждать — ведь они верят лишь сладким речам лжецов; верят только в то, что им выгодно, удобно и приятно верить. Не хотел защищать их — ведь им требовалась защита от самих себя, от своей разрушительной тупости, корыстности, низменности, а здесь из меня был плохой защитник. Им требовался строгий и жесткий погонщик, который погонит их в нужном направлении и будет хлестать их розгами, если они полезут не туда. Но я не хотел пытаться им стать. Ведь такими же были те, против кого я борюсь, от кого я и пытался их защитить. Я всегда пытался отстаивать их свободу, право выбора, право знать правду. Но большинству из них не нужны ни свобода, ни выбор, ни правда.
Ленц пытался объяснить мне это еще в юности. Пытался внушить мне ощущение превосходства, элитарности, принадлежности к привилегированному классу общества. Мягко насадить понимание того, что есть лишь один истинный смысл — любыми путями карабкаться по социальной, финансовой и интеллектуальной лестницам, как можно выше, чтобы занять место среди тех, кто погоняет это стадо, вершит его судьбами.
Но я отвергал этот подход. Ведь родители учили меня, что я не имею право презирать других людей и ступать по их головам; что все имеют такие же права, как и я; что я должен защищать слабых, думать о нуждающихся, бороться за правду и справедливость, я должен помогать строить нормальное общество, в котором жилось бы комфортно всем и каждому, где каждый получал бы уважение, мог бы жить достойно. Их уроки были убедительны — ведь они сами всю жизнь пытались построить заново нормальное человеческое общество на руинах постапокалипсиса.
Теперь, в 34, я понял, что нахожусь где-то посередине. Я все еще не хотел властвовать над другими, помыкать ими, жиреть за счет их соков. Но я больше не хотел и опекать их. Все, чего мне хотелось — просто послать их куда подальше и отойти в сторону.
То, что я сейчас делал, уже не имело никакого отношения к изменениям в обществе. Это не имело отношения, честно говоря, даже к восстановлению справедливости. Я понимал, что я не изменю общество, и что по большому счету всем плевать на справедливость, если такое слово вообще имеет хоть какой-то смысл. Оставалась лишь одна причина, по которой мне требовалось найти и уничтожить Чхона — это было самосохранение. А также сохранение тех, кого я люблю, и моего права быть с ними.