Новый мир. Трансформация
Шрифт:
— Я мог бы выкупить твой контракт, и исправить его. — Балдассаро словно невзначай встал передо мной, явно повторяя наше вчерашнее положение. Мда, тут явно не пахнет не столько даже любовью, сколько элементарным уважением. Я что, для них для всех нечто среднее между человеком и крылатым котом? Вроде и своя, а вроде и «какое ещё собственное мнение, о чём вы говорите?»?
— Не нужно. Доменике — сильнейший бенанданти и я рада учиться у него. А то, чего ты хочешь, можно получить и другим путём. Я же не сказала: «нет», я сказала: «пока рано». В нашей культуре не принято так быстро
— Какая?!
Интересно, он меня хотя бы хочет? Или я для него просто приз, некая галочка в графе «соблазнить тупую иномирянку первым»? Ничего, дорогой, в эту игру можно играть вдвоём. А если у меня всё получится, то ты подсядешь на новые ощущения, как наркоман на опиум. И это будет именно то место, и та месть, которой ты заслуживаешь.
— Поехали обратно. Мне нужно подумать.
И снова мы мчались сквозь пряно-цитрусовую ночь, и мелкие зверьки еле успевали выпрыгивать из-под копыт наших поркавалло. Я смотрела в непривычное, пустое, небо и думала о том, что за дрянь произошла здесь двести лет назад, и как это всё связано с исчезновением магии. И о том, почему по словам Шивы и Доменике войны с ящерами не было, а по словам Балдассаро — была. О самом Балдассаро я не думала. Для себя я уже всё решила, а он узнает о моём решении завтра.
Прогулки по Гранталловой Долине
Поркавалло — очень удобное средство передвижения. Если бы я три дня ехала на земной лошади, пусть даже в дамском седле, чувствовала бы я себя, мягко говоря, плохо. А так: удобное ложе, в котором можно и сидеть и лежать, отдельная корзинка для довольного Шивы, возможность читать в дороге. В первый день мне мешал только туман, вызванный Доменике, чтобы скрыть наши передвижения, но уже к вечеру я сообразила, как сделать барьер, не пропускающий туман, и стало совсем хорошо.
Мы: я, Доменике, восемь молодых аристократов, среди которых трое были девушками, и несколько слуг ехали в центре армии. Балдассаро с нами не было — Доменике куда-то отослал его с поручением несколько дней назад. Интересно, было ли совпадением то, что распоряжение уехать, мой учитель отдал на следующее утро после нашей поездки в холмы? Так что вопрос моих новых пристрастий откладывался на неопределённое время. На прощание Балдассаро прислал письмо, состоящее из одного сонета, уж не знаю чьего сочинения. Катрены[1] его были, в общем-то, скучны и предсказуемы, а вот терцеты мен чем-то зацепили. Не совершенством форм и мыслей, нет, строки:
«…Твои глаза как озеро в лесу,
В котором видно звёзды по ночам.
И губы пламенеют как закат.
Черты твои на пьедестал превознесу,
И, опьянённый, припаду к твоим ногам.
Сражённый наповал любви солдат.» не показались бы совершенством даже самой неизбалованной стихами девушке. Но было в них что-то такое, наивно-поэтическое, умилительное, немного похожее на Шиву. Я даже ненадолго задумалась, не отказаться ли от своих планов в отношении Балдассаро. Но стоило мне вспомнить
На четвёртый день в размеренное путешествие вторглось чрезвычайное происшествие. Мой ленивый поркавалло, который до того интересовался только едой, водой и сном, внезапно высоко подпрыгнул, издал какой-то непонятный звук и что было сил припустил куда-то в сторону от дороги.
Ни Доменике, ни другие аристократы никак не отреагировали на выходки моего скакуна. То ли растерялись, то ли решили действовать по принципу «если не справится, значит туда ей и дорога». На самом деле, я о них практически и не думала — так, мелькнула мысль и сразу же исчезла.
Весь мой мир внезапно сузился до трёх простых действий: не вылететь со своего ложа, стенки которого могли быть и повыше, удержать корзинку со спящим Шивой и хотя бы примерно запомнить направление.
— Прости, Светлана, но мне очень нужно было поговорить с тобой. А при Доменике это было невозможно. Поркавалло не причинил бы тебе вреда.
Канделиус приземлился на голову моего внезапно остановившегося поркавалло, и удобно улёгся на мощной шее животного. Воистину, все коты — жидкость, даже крылатые.
Только сейчас, когда бешеная скачка закончилась, я поняла, насколько глупо с моей стороны было пытаться запомнить, в какой стороне осталась дорога. Густой туман, вызванный Доменике, скрадывал и искажал звуки, предметы и людей. Я даже сидящего передо мной кота слышала очень странно.
— И о чём ты хотел поговорить?
— О планах Доменике. — Канделиус полуприкрыл глаза, что, как я поняла из общения с Шивой, означало у крылатых котов крайнюю степень расстройства. — Я согласился встать на его сторону, привёл тех крылатых, которые согласились пойти со мной, но его планы — безумие! Поговори с Доменике, может быть, он тебя послушает!
— К сожалению, его планы — не безумие. — В корзинке Шивы шевельнулось чёрное ухо. Понятно, малыш, уже с трудом помещающийся у меня на коленях, проснулся и слушает.
— Мы могли бы собрать сильный отряд и просто пробиться к дворцу дожа. Зачем завоёвывать города ради корабля?
— Потому что Доменике прекрасно понимает, что, сделай он так, и домой можно будет не возвращаться. Сам посуди, как его примут в Новой Венеции после того, как Доменике силой захватит дворец, разрушит его, а потом улетит куда-то на странной длинной штуке?
— Можно будет объяснить людям, для чего он это сделал. — Кот нервно дёрнул хвостом. Да, Канделиус, я тоже не в восторге от планов Доменике. Но ничего лучшего мне в голову не приходит. Ну, кроме убийства бунтовщика и получения корабля в награду за помощь нации. Но для того, чтобы это сработало, нужно, чтобы преступления Доменике раскрылись. И мне нужно время, чтобы стать сильнее.
— Он уже пытался. Послушай, Канделиус, мне самой всё это не нравится, но у Доменике действительно нет другой возможности спасти магию. Единственное, в чём он, как мне кажется, не прав — геноцид в Сегретте. Но Доменике говорит, что не собирается уничтожать жителей Долины и других поселений.