Новый русский бестиарий

Боссарт Алла

Да, бдительность и халатность – вот ключевые слова конца главы. И, возможно, позор. “Не избежать позора за халатность и потерю бдительности!” – нацарапал Голубь. И продолжал: “Однако, великодушный Куратор не стал задерживать свое орлиное внимание на моей вопиюще неуставной форме и со свойственной ему стремительностью мысли перешел к содержанию. Случилось же, между тем, страшное…”

Никита с удовольствием воткнул три жирные точки и вывел под ними крупно: ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Это нравилось ему больше всего – начинать очередную главу непременно прописью: вторая, пятая, седьмая… Цифры, на его взгляд, упрощали повествование, лишали его вдумчивой фундаментальности.

Главы он любил заканчивать в зловещем и интригующем ключе: “Внезапно ублюдок… Взорливший было Куратор неожиданно вскрикнул… Я стремительно обернулся, и каково же было мое изумление… Но лаковые башмаки, только что торчавшие из-под портьеры, вдруг исчезли! От картины увиденного его невозмутимое лицо перекосилось…”

– Поленька! – весело позвал отставник. – Кушать не пора?

Амплитуда Андреевна Кузина, близкая женщина майора Голубя, вмиг проснулась в своей светелке, где дремала после обеда, ожидая, пока ее избранник завершит очередной этап труда. Добрая Амплитуда

Андреевна временно оставила всю квартиру жильцам – старику армянину и его пожилой дочери, у которой без вести пропал сын, но вместо него сама же Амплитуда Андреевна принесла ей чудесного подкидыша. За эту небывалую широту души Никита полюбил милую Амплитуду еще больше, хотя проект объединения двух квартир в единую жилплощадь с двойным комплектом мест общего пользования отодвигался в довольно неопределенную перспективу. Но тут как раз племяшка, Валька

Баттерфляй, бывшая “Секс по телефону” и популярная в прошлом девственница, вышла замуж за англичанина и уехала в Англию, неожиданно и внезапно, как любил выражаться мемуарист Голубь, разбогатев так, что многие невозмутимые лица перекосились. В благодарность за известное нам своевременное спасение мужа в лесу, общую воспитательную работу и идейно-политическую подготовку, а также и по личной доброте душевной, присущей русским блядям, каковой она, несомненно, по своему внутреннему составу являлась, Валька высылала теперь дяде порядочное содержание в фунтах стерлингов – с условием, что он никогда не будет ездить к ней в гости. В связи с чем Никита Голубь построил на своих сотках близ Оки еще один дом из красного кирпича, крытый металлочерепицей и обшитый изнутри полированной доской, с теплым клозетом и душевой кабиной, а в старом оставил разводить раков и по совместительству обихаживать усадьбу деклассанта Женьку. В этом дворянском гнезде Никита Голубь, став законным пенсионером, поселился на постоянное жительство вместе с близкой и любимой женщиной Амплитудой и начал писать мемуары, которые называл почему-то военными.

– Иду-у! – отозвалась Амплитуда Андреевна, она же Поленька в ознаменование естественной близости двух одиночеств внутри семейного, можно сказать, очага.

Однако, спорхнув по винтовой лесенке в кабинет близкого и дорогого ей майора в отставке, Поленька никого там не нашла…

…– Что за вид, майор? – нахмурился Куратор. – Где ваши наушники?

Голубь щелкнул каблуками и с ужасом обнаружил, что отсутствует также левая шпора. “Дело пахнет гауптвахтой! – содрогнулся голубь в чине майора. – Не избежать позора за халатность и потерю бдительности…”

– Ладно, – махнул рукой Куратор и, по-орлиному дернув шеей, искоса метнул из-под гребня грозный взгляд на вопиюще неуставную форму дежурного офицера. – К делу. Я слышал, у вас имеется какая-то вельможная родня в Британии?

– Я никогда не делал секрета из этого факта… – голубь потупился.

– И это правильно, – усмехнулся

Куратор. – Не завидую полушинелям, которые вздумают секретничать за нашей спиной – спиной тех, кто в моем лице стоит на страже мира и прогресса. Уж я-то не просплю, а, как думаешь, фраерок? – Куратор прищурился, выгнул грудь, задрал красную бородку и издал нехороший квохчущий смешок.

От страшного слова “полушинели” (за которым вставал образ вереницы разрубленных пополам людей в форме) и особенно от этой внезапно блатной и потому жуткой фамильярности голубь мгновенно облился холодным потом.

Куратор вышел из-за стола и принялся, раскуривая трубочку, вышагивать из угла в угол. Шпоры тусклого золота волочились за ним по толстому ковру, оставляя в ворсе белесые борозды. Голубь пугливо покосился на свою левую ногу и незаметно переступил в тень.

– Садись, чего стал, – буркнул Куратор, продолжая чертить по ковру свои диагонали. – Полетишь, короче, с особым заданием. – Голубь кивнул. – Почему не спрашиваешь, куда? Или знаешь уже? – опять прищурился страшный Куратор.

– Н-нет… – затрясся голубь. – То есть я…

– Э, да ты боишься меня, мой мальчик? – Куратор прокуренными желтыми пальцами взял голубя за подбородок и заглянул на самое дно души.
–

Что вы все, как сговорились, честное слово! Я же весельчак, дитя добра и света, солнечный пацан! А? Что? Не веришь? Во-от… И жены мои, дуры, как увидят – врассыпную, догонишь одну, другую, оттопчешь, сидит, дура, клювом щелкает, в себя от счастья прийти не может – чего, спрашивается, улепетывала, как угорелая кошка? Гондон!

Голубь вздрогнул.

– Кто?

– Что “кто”, идиот?

– Кто, простите, “гондон”?..

Куратор опять запрокинул бородатую, увенчанную гребнем голову и визгливо закудахтал.

– Нет, майор, вы не просто идиот, вы абсолютный, чистопородный мудозвон! В Лондон, я сказал, в Лондон полетишь, город такой, столица туманного Альбиона!

Из “куратника”, как младшие стервецы-офицеры называли между собой кабинет Того, Кто Рано Встает, голубь выходил с тяжелым сердцем. Ему предстояло нанести неожиданный визит в Саутгемптонский замок зятя,

Артура МакКолина, и выманить родственника в Москву. Случилось страшное. Внешней разведкой разреженных слоев (ВРРС) раскрыта шпионская деятельность единорога на территории района Бибирево в качестве мужа известной Валентины Баттерфляй.

Мамаша Валентины в свое время померла родами, обессиленная алкоголизмом и всякими проститутскими болезнями, а папаши не было отродясь. Так что майор буквально с рождения заменил племяннице и отца, и мать. И что же? Сам же потом, вот этими своими руками впутал, значит, своего мотылечка, папильоточку свою в сеть шпионской паутины! Было же, было предчувствие, не обмануло профессиональное чутье, в первую же секунду пронзило тревожной стрелой… Не прислушался, слезу пустил, старая шпала, лохушник сердобольный!

Как стало известно внешней разведке разреженных слоев (ВРРС), единорог Артур МакКолин возглавлял московскую резидентуру британской военно-морской корпорации “Квинс оф Сиз”. Внедренный непосредственно в мозговой центр этого левиафана – в Совет директоров – русский разведчик Максим Филин (Фил Максвел) вероломно предал родину, ведя двойную и даже тройную игру. Ибо, помимо прочего, оказывал также небольшие услуги маленькой, но амбициозной шведской короне (из чистой любви к искусству, поскольку свое раздражение по поводу российских евро-окон карлсоны принципиально оплачивали в кронах). У