Новый скандал в Богемии
Шрифт:
– Нелл, дорогая Нелл! Это только легенда. В реальной жизни среди чужих людей и внутри самих себя мы сталкиваемся с гораздо большими опасностями. Почему я на самом деле должна вернуться в Богемию, знаешь только ты одна. А если и не знаешь, то догадываешься. Не стоит принимать все так близко к сердцу. – Она взяла мои ледяные пальцы своей теплой рукой. – Я знаю, как тебе тяжело оттого, что Годфри не знает всей правды. Мой дорогой Годфри, он думает, что я не понимаю, насколько вся эта история с Богемией ему неприятна. Она невыносима для него, и все же
– Я? Позаботиться о Годфри?
– Ну конечно ты, глупышка, кто же еще! – Ирен сжала мне руку. – Я рассчитываю на тебя. Годфри там будет чувствовать себя потерянным, как ребенок в игрушечном городе, а ты хотя бы уже знаешь, что к чему и как в Праге обстоят дела. Мы будем направлять и защищать их: ты – Годфри, а я – Аллегру. Конечно, мы с тобой гораздо лучше справились бы вдвоем. Разве в наш предыдущий приезд в Богемию мы не обошли все хитроумные уловки короля? Разве мы не готовы еще к одной схватке? Я думаю, вполне.
– Ты правда так думаешь? – с надеждой спросила я.
– Конечно! – Ирен отпустила мою руку и хлопнула в ладоши, как бы подводя итог нашему разговору: – Что ж. Как ты любишь говорить, придется как следует постараться.
– Но если ты действительно стала новой «моделью для городских показов», как ты любишь говорить, не навредит ли тебе отъезд из Парижа?
– Ерунда! А даже если и так, мне все равно. Кроме того, от разлуки любовь горячей. Но ты должна пообещать мне, Нелл, держать нос по ветру, чтобы Годфри не наделал глупостей. Я полагаюсь на тебя.
– Я буду следить за ним, словно от этого зависит моя жизнь! – поклялась я.
– Превосходно! – Ирен снова устроилась на своем месте с таким блаженством на лице, что напомнила мне Люцифера.
Вечером из Парижа вернулся Годфри. Он настолько изменился, что мы еле смогли его узнать. Мы мигом забыли все неприятности, которые произошли в доме Ворта, – и смерть девушки, и мое увольнение.
Ирен сидела в комнате для занятий музыкой. Она играла гаммы Казанове, а он следил за ней с большим интересом и повторял их грубым фальцетом, умудряясь при этом не фальшивить, что меня изрядно раздражало. У меня-то слуха не было вовсе.
Я погрузилась в свое вышивание. Зная, что Годфри вернется с минуты на минуту, я и глаз не подняла, когда на пороге показалась темная фигура. Однако даже боковым зрением я уловила нечто новое и тут же взглянула на Ирен – так моряки смотрят на флюгер, почувствовав, что ветер изменился.
Ирен беспечно глянула через плечо, улыбаясь и напевая какую-то мелодию без слов. И вдруг замерла с открытым ртом и поднятыми над клавиатурой руками.
Годфри всегда казался мне очень представительным. Но сейчас я словно увидела его через только что вымытое окно. Каждая деталь в его
Ирен резко уронила руки на клавиши. Прозвучавший диссонансный аккорд вызвал пронзительный вопль Казановы.
– Годфри! Что ты с собой сделал? – воскликнула Ирен.
– Ничего такого. Разве что работал особенно много последние две недели, – невинно ответил он.
Ирен повернулась ко мне, словно в поисках поддержки:
– Разве он не выглядит красивее, чем обычно, Нелл?
Прежде чем я успела ответить, в коридоре послышался страшный грохот. В комнату, будто шар для крокета, с завываниями влетел Люцифер. Нечто вроде мертвого тела тяжело свалилось на пол в холле. Послышались французские ругательства, а за ними еще один глухой звук удара. Мы с Ирен вскочили.
– Не о чем беспокоиться. – Годфри выглянул в коридор, крикнул «merci» и отпустил нашего верного помощника Андре, после чего повернулся и одарил нас радостной улыбкой: – Просто я кое-что привез для поездки в Прагу.
– Ага, так это чемоданы? – просияла Ирен и поспешила к двери. – И судя по звуку, их немало. Что ты мне купил?
– Ничего, – ответил Годфри. – Это все для меня.
– Для тебя?
– Нельзя же отправиться в Прагу в качестве представителя Ротшильдов, будучи одетым как простой судебный секретарь.
– Понятно. – Ирен осмотрела мужа с ног до головы, пощупала лацкан его костюма и вынесла вердикт: – Прекрасный кашемировый сюртук темно-серого цвета. С шелковой подкладкой и – боже правый! – с наружной отстрочкой по швам, чтобы ткань не морщила на талии. Жилет из атласной парчи, да еще – ты только представь, Нелл, – с перламутровыми пуговицами! – Она провела пальцами по борту жилета, словно представляя доказательства присяжным. – Шерстяные брюки в тонкую черную и белую полоску и ботинки с острыми носами. Бог ты мой, да ты просто денди. Можно даже сказать, вылитый донжуан!
– Годфри не донжуан! – горячо вступилась я за него. Молодым городским хлыщам, которых так называли, далеко было до манер настоящих денди вроде Оскара Уайльда, они оставались обычными сердцеедами, пристававшими к молоденьким девушкам. – Он выглядит как дипломат, – с гордостью добавила я.
Но с Ирен было сложно спорить.
– Как самый модный и самый привлекательный дипломат на свете!
Она ходила вокруг Годфри, исследуя каждую деталь его одежды. Но это его совершенно не трогало.
– Да будет тебе, Ирен, – произнесла я. – В том, как Годфри одет, я не вижу ничего необычного. Я даже отмечала в своем дневнике, что мужские костюмы все одинаковые. Хотя Годфри, конечно, всегда казался мне особенным.
– Ах, Нелл, – вздохнула Ирен. – Ты так же хорошо разбираешься в мужских нарядах, как наш мангуст Мессалина в зонтиках от солнца. В костюме моего дорогого супруга произошли поразительные перемены. И в крое, и в стиле, и в цене.
Годфри засмеялся:
– Признаюсь, что в цене перемены действительно есть. Но мне их навязали.