Новый стандарт
Шрифт:
– Кровь – это жизнь, жизнь без крови невозможна, кровавая жизнь лучше, чем бескровная смерть, жизнь в кровь… ночь, подворотня, фонарь, жертва, страх, азарт… Крови хочу! – вдруг взревел оглушающе громкий, и как показалось Дарку, женский голос.
«Ну вот, похоже, я все-таки умер, – закралось в голову Аламеза чудовищное предположение. – Не надо было быть таким самоуверенным, не стоило испытывать судьбу».
– Слоны, люди, кони, кролики, все в крови, во всех кровь… Освободить, ее нужно спасти, не дать пропасть, – продолжал бредить невидимый сумасшедший, перешедший с крика на едва различимый
Несуразное бормотание маньяка, всерьез озабоченного жаждой кровопускания, стало бесить Дарка уже на второй минуте прослушивания. Ассоциативно выбрасываемые в воздух словосочетания были различны, но во всех них присутствовало ключевое слово «кровь».
«Я умер, я точно умер, попал в ад или куда-то там еще, а теперь обречен на вечные муки. Тот, кто отвечает в бесовской организации за наказание моей грешной души, явно не страдает недостатком фантазии. Ишь чего учудил, паразит! Вместо традиционной поджарки на сковородке без масла мне уготовлена иная кара: лежать неподвижно и слушать, как завывает оставшийся без любимых игрушек маньяк. Интересно, сколько я выдержу? День-два продержусь, но никак не вечность, – ужаснулся Дарк радужной перспективе. – Хотя если я умер, то почему тогда чувствую тело, почему все протекает так же, как в прошлые разы? Лучше уж побыть немного оптимистом, в загадочные потусторонние миры клоачного типа попасть всегда успею!»
Собравшись с силами, моррон сжал пальцы рук в кулаки. Это ему удалось, он был жив. Обнадеженный результатом, Дарк попытался ускорить мучительный процесс реабилитации обмякших мышечных тканей. Теперь у него была цель: быстро встать на ноги и заткнуть кулаком пасть завывавшему над ухом придурку.
Возня внезапно зашевелившего ногами и руками мертвеца, сопровождаемая гортанными хрипами и потрескиванием сгибаемых суставов, заставила сумасшедшую ненадолго замолчать, но затем вновь раздалось монотонное бормотание, ставшее немного тише и жалобнее.
К Дарку вернулось осязание, он почувствовал, что совершенно голый и лежит на холодном, мокром полу. Вестибулярный аппарат и двигательные рефлексы еще не пришли в норму, но моррону все-таки удалось сесть. Прогресс был налицо, вот только глаза по-прежнему ничего не видели, хотя веки уже давно были открыты.
«Что это: временное явление, которое вскоре пройдет, или побочный эффект воскрешения? Только бы не слепота, пусть лучше рука отнимется, только бы не слепота, – твердил про себя как заклинание моррон, сидя на полу и разминая мышцы, прежде чем решиться принять вертикальное положение. – Без глаз мне не выжить, да и зачем? Не хочу быть калекой!»
Стенания женщины стали громче. В принципе Дарк уже к ним привык, и они его не раздражали, как, впрочем, не смущал и тот факт, что он абсолютно голый в присутствии хоть сумасшедшей, но все-таки дамы. Тематика бреда изменилась. Заветное слово «кровь» слышалось все реже и реже, наиболее употребительным словом стало личное местоимение «оно».
– Оно очнулось… оно пролежало так долго, а теперь встает… оно приманка… оно яд… оно убьет меня… оно все сильнее и сильнее…
– Оно
Язык еще ворочался с трудом, половину согласных заменили шипение, причмокивание и прочие, неповторимые в нормальном состоянии речевого аппарата звуки, но женщина, как ни странно, его поняла и замолчала. Первая попытка встать провалилась, в результате второй Дарк чуть-чуть приподнялся, но не удержал равновесия на подгибающихся ногах и, подняв фонтан брызг, шлепнулся обратно в натекшую с потолка и стен холодную лужу.
Дарк чувствовал, что женщина следила за ним. Она не помогала ему, но и не мешала. Она замерла в ожидании и старалась не шевелиться, видимо, надеясь, что быстро пришедший в себя моррон забудет о ее присутствии.
– Эй, где ты? Я не вижу тебя, впрочем, я вообще ничего не вижу. Я ослеп, помоги мне! – прокричал Дарк, поднявшись на ноги и тщетно обшаривая пустоту в поисках стены или какой-нибудь иной опоры.
– Ты не ослеп… здесь… чертовски темно, – запинаясь, прошептала женщина.
Ее голос дрожал и был тих, но в нем уже не звучали нотки сумасшествия. Похоже, к незнакомке вернулся рассудок, обнадеженный тем, что она теперь не одна в темном и промозглом подвале. Или, может быть, вид обнаженного, стройного мужчины ненадолго затушил агонию кровавых желаний.
– Но ты же меня видишь, – произнес Дарк, продолжая ощупывать пустоту.
– Конечно, вижу, Дарк, я ведь вампир… пока еще вампир, – ответила незнакомка, сопровождая каждое слово частым стуком зубов.
Аламез замер, непослушные мышцы напряглись, а страх парализовал мозг. Он был один, гол и беспомощен, в темном подвале, где не было видно ни зги. Тело его плохо слушалось, и один быстрый, точный удар острых когтей мог поставить кровавую точку на славной карьере одного из старейших морронов. Однако женщина-вампир вела себя странно: несла всякую чепуху, вместо того чтобы добить врага сразу, как он только задрыгал ногами, и теперь тоже не проявляла агрессии.
«Если это допрос, то почему здесь? Вампиры не любят сырости, да и с голосом ее что-то не то… она как будто продрогла, а ведь кровососы менее восприимчивы к холоду. Они его не любят, это точно, как мы, к примеру, валяться в грязи или есть отходы, но хорошо переносят», – пытался сообразить что к чему Дарк.
Женщина снова заговорила. Ее просьба не просто озадачила Дарка, а заставила всерьез призадуматься, не сошел ли он с ума сам.
– Обещай, что ты меня не тронешь, а я подскажу, как включить свет. – Зубы вампира продолжали стучать друг о дружку, от чего ее слова прозвучали жалостливо, почти как мольба.
– Обещаю, – ответил Дарк после трехсекундного раздумья, вызванного исключительно неожиданной постановкой вопроса, а не смыслом просьбы. – Я вообще-то и не собирался…
– Три шага вперед, упрешься в стену, – не дала моррону договорить до конца женщина, – затем два шага вправо, ищи на уровне груди!
Дарк послушно последовал указаниям, но вот только стена оказалась на полшага раньше. Острая боль пронзила переносицу, нос как будто вдавило в лицо, глаза заболели, а на губах появился солоноватый привкус.