Новый уровень
Шрифт:
После того, как мы убрали остатки пиршества, Света предложила:
– Давай в душ сходим вместе?
«А как же Женя? – пискнула совесть и тут же сама себе и ответила. – Женя дома, сегодня с ней по телефону разговаривали, всё у нас будет хорошо!»
– Свет, а ты уверена, что нам удастся помыться? – улыбнулся я, стягивая футболку.
– Не уверена. – она расстегнула джинсы, повернулась ко мне спиной, и, характерными движениями профессиональной стриптизёрши, начала их снимать.
После того, как джинсы оказались у неё в руках, этот предмет одежды полетел в меня, как и рубашка,
До ванной мы всё-таки дошли, но помыться удалось только со второй попытки.
– Я очень соскучилась! – прошептала мне Света, когда мы лежали на диване, успев сходить в душ ещё раз.
– И я. – а про себя добавил – «как выясняется…», и продолжил. – Свет, у меня к тебе есть серьёзный разговор. – я почувствовал, как девушка напряглась.
Эта фраза, хоть и носит все признаки штампа, всегда производит на вашего оппонента какое-то магическое действие, в каких бы вариантах вы её не произносили: «Нам надо серьёзно поговорить», «У меня для тебя есть серьёзный разговор», и так далее. Он напрягается, мгновенно вспоминаются все «косяки» за последнее время, от такого разговора человек не ждёт ничего хорошего. Бывает и такое, что после этой волшебной фразы, собеседник начинает выливать на вас такие потоки откровений, что в пору за голову хвататься, особенно это касается детей. Вот и Света не стала исключением:
– Лёша, ты меня бросаешь? – всхлипнула она и обняла ещё крепче. – Только не бросай, я от тебя ничего не требую, не прошу! Можно мне хоть иногда быть с тобой рядом!
– Мать, ты что несёшь? Ты вообще о чём? – обалдел я от такого неожиданного напора.
– Я же чувствую, что ты ко мне охладел в последнее время, мы стали реже встречаться, Нинка и та с Валерой чаще видится, чем я с тобой! – уже не так истерично и с нотками уверенности заявила Света.
Бл@дь, ну почему, если тебя что-то напрягает, нельзя спросить прямо? Вот мы и «вымораживаем» друг друга, что в дружбе, что в отношениях, что на работе и в бизнесе. Такое ощущение, что копим «косяки» про запас, чтобы в момент последнего объяснения, перед окончательным разрывом отношений, вывалить всё сразу, получая удовольствие от того, что я «хороший», а ты… (дальше идёт перечисление «косяков»).
– Света, а ты помнишь, где лежит твоя моя футболка? – спросил я спокойно.
– Помню. – тихо ответила она.
– Сейчас ты встаёшь, одеваешь её и идёшь на кухню готовить нам чай. – продолжил я.
Девушка резво сползла с дивана, нашла футболку, натянула её и исчезла на кухне. Я тоже, в свою очередь, одел домашние штаны и футболку, прежде чем заявиться на кухню к Свете для анонсированного серьёзного разговора.
– Ну что, Светлана, свет очей моих, слушаю все твои накопившиеся претензии. Говорю сразу, бросать тебя я не собираюсь. – я устроился за кухонным столом напротив девушки, сидящей в позе примерной школьницы.
Пару минут она хранила молчание, а потом её прорвало:
– Ты всегда относился ко мне хорошо, ни разу я слышала от тебя упрёка за моё прошлое! Поверь, я это очень ценю! За всё это время тебе ни разу не изменила,
– слёзы текли ручьём, и она заплакала навзрыд.
Спокойно, Алексей, надо немножко подождать, бросаться утешать прямо сейчас – большая ошибка.
Когда всхлипы перестали быть частыми, я спросил:
– Это всё, или ещё что-нибудь добавишь?
– Всё. – услышал я.
– Тогда иди умойся в ванную и возвращайся, а я пока чай налью.
Пока Света умывалась, я налил нам чай.
– Не смотри на меня! – заявила она мне, вернувшись.
– Хорошо. – улыбнулся я и опустил глаза в кружку. – Говорить-то можно?
– Можно. – буркнула она.
– Отлично. Поговорить я хотел совсем о другом, но ты подняла тему, без которой последующий разговор был бы не полным. – я сделал паузу и отпил чая. – Свет, мне семнадцать лет, у меня тестостерон прёт, стояк от каждой короткой юбки и сисек, просвечивающих через блузку! Я физически не смогу быть тебе верен! Ты понимаешь о чём я говорю?
– Понимаю. – вздохнула она.
– Я, как и ты, очень ценю наши с тобой отношения, надеюсь этот факт не вызывает у тебя сомнений?
– Не вызывает.
– А посему, давай не будем усложнять и что-то придумывать, а оставим всё как есть, время покажет. Согласна?
– Согласна. – опять вздохнула она.
Теперь наступило время немного разрядить обстановку, и я протянул Свете оттопыренный мизинчик.
– Мир?
– Мир. – зацеп получился крепкий.
Но и этого было мало.
– Иди ко мне! – потянул я «зацеп» к себе.
Светлана, освободив свой мизинчик, мигом оказалась у меня на коленях.
– Так о чём ты там хотел поговорить? – уже игриво спросила она, покусывая меня за ухо.
– О твоей дальнейшей жизни. – ответил я.
Моё ухо было оставлено в покое, зато шея оказалась в захвате девичьей рукой.
– Поясни.
– Если ты меня отпустишь и сядешь на своё место, то я тебе всё расскажу. – прохрипел я.
Света отпустила мою шею и вернулась на своё место.
– Слушаю внимательно! – отчеканила она.
Я потёр шею, откашлялся и спросил её:
– Тебя устраивает твоя сегодняшняя работа?
– Не особо. – быстро ответила она.
– Почему? – я задал этот вопрос прежде всего затем, чтобы Светлана сама сформулировала ответ для собственного понимания.
– Это так важно? – она посмотрела на меня скептически.
– Прежде всего для тебя. – настаивал я.
– Хорошо. – кивнула Света. – Это пошло, мерзко, низко. К настоящему танцу, пусть даже обнажённому, то, чем я вынуждена заниматься, не имеет никакого отношения. Это всё выставляется на потеху пьяной публики, толпы, и не вызывает ничего, кроме низменных инстинктов! Даже ты, хочу заметить, именно так меня и «снял». – припечатала она.
Не скажу, что мне было стыдно, но осознавать себя частью «пьяной публики» было довольно таки обидно…