Новый военный гуманизм: уроки Косова

Хомский Ноам

Независимые источники (см. примечание 25) сообщают, что самый тяжкий урон в результате бомбежек понесли цитадели оппозиции, расположенные в центральной Сербии (Ниш, Крагуевац, Чачак, Вальево). Мэр Ниса Зоран Живкович, заместитель главы Демократической партии, строго осудил Милошевича и его губительную политику. Независимое агентство Бета Ньюз (югославское, но негосударственное, в отличие от ТАНЮГ) передало, что по оценкам властей Воеводины, произведенным в начале июня, ущерб от натовских бомбардировок достиг уровня 4,8 миллиардов долларов, с учетом 3650 разрушенных жилых сооружений и восьмидесяти двух поврежденных или полностью разрушенных предприятий. Эту статистику сообщили сербские власти, поэтому к ней следовало относиться с сомнением, однако, общая картина сомнения не вызывала.

Подрыв демократической оппозиции в Федеральной Республике Югославия в целом, а не только Воеводины, явился другим последствием натовских Ударов, и тоже полностью предсказуемым. Мы еще вернемся к этому и другим последствиям и различным реакциям со стороны просвещенных государств и за их пределами.

Вся

пропаганда, исходящая от США и его союзников, вполне естественно, направлена на то, чтобы отвлечь внимание от тех выводов, к которым можно прийти, изучая последствия применения силы. Один из ее методов состоит в том, чтобы встать в позу благородства и гуманитарного пыла с надеждой (кстати, сполна оправдавшейся) услышать со всех сторон барабанный бой соответствующей риторики. Другие заявления сводятся к тому, что зверства происходили бы там в любом случае, поскольку то, как они совершались после бомбежки, говорит о тщательном планировании и подготовке: имеется в виду план «Операции Подкова», по слухам, обнаруженный вскоре после того, как стали очевидными результаты бомбежки. Мы еще вернемся к самым подробным доказательствам, предоставленным официальными источниками. Однако и без всякой информации об «операции Подкова» можно с уверенностью сказать, что у Сербии были такие планы. Это становится несомненным уже на основании краткого исторического обзора, который с лихвой объясняет данное обстоятельство. Сами США, даже живя в обстановке полного мира и безопасности, располагают бесчисленным множеством планов на всякий пожарный случай, спектр действий в которых варьируется от ядерного разрушения (нанесение превентивных ударов по безъядерным государствам «третьего мира» остается официальной политикой США; см. ниже, гл. 6) до акций меньшего значения. Возможно, что у США на всякий случай есть даже план вторжения в Канаду²⁷. Если нет, то они его быстренько создадут и реализуют, и при этом будут не слишком деликатными, пожелай Канада бомбить Вашингтон, и тогда Канада не сможет делать правдоподобных заявлений о том, что Америка в любом случае вела бы себя таким образом. То, что Милошевич вынашивал планы по вытеснению из Сербии албанского населения, представляется гораздо более вероятным в свете хорошо известной хроники его правления, истории албанско-сербских отношений в Косове и американских угроз. Было бы поистине удивительным, если бы НАТО не подозревало об этом.

Если Клинтон, Блэр и их единомышленники действительно знали (как они заявляют сейчас) о том, что здесь творятся или вот-вот начнут твориться дикие жестокости, и при этом не делали ничего, чтобы подготовиться к потоку беженцев, который они предвидели, они должны быть виновны уже не только в постыдном игнорировании, но и в тяжелейшем преступлении. Их преступление усугубляется тем, что, по утверждению Главнокомандующего ОВС НАТО генерала Кларка, они не сподобились уведомить его об этом. Через месяц после начала бомбардировок генерал Кларк докладывал, что о планах «Операции Подкова» «меня никто никогда не извещал», и — что еще более преступно — операция НАТО, спланированная «политическим руководством», «задумывалась не как средство для прекращения сербских этнических чисток. Она задумывалась не как средство ведения войны против сербов и сил MUP (особой полиции) в Косове. Ничего подобного. Никаких таких намерений не было. Идея нападения состояла не в этом»²⁸.

Короче говоря, Главнокомандующий генерал НАТО считал сербские операции по этнической чистке «полностью предсказуемыми» и «никоим образом» не волнующими политическое руководство, которое отдало приказ о бомбардировках, повлекших за собой такие жестокости: это, безусловно, преувеличение, но оно достаточно близко к истине, чтобы позволить вдумчивым людям сделать кое-какие выводы.

Ведомством, которое в первую очередь отвечает за заботу о беженцах, является Верховный Комиссариат ООН по делам беженцев. В октябре 1998 года Комиссариат объявил, что к январю 1999-го он должен будет сократить пятую часть своего персонала в связи с бюджетным кризисом, поскольку в 1998 году бюджет понизился более чем на 15%. Это часть общего бюджетного кризиса ООН, в первую очередь вытекающего из отказа США от уплаты долгов — то есть одного из многих нарушений ими договорных обязательств, особенно участившихся в эру Нового Гуманизма, к чему мы еще вернемся. Объявление о резких сокращениях штата, призванного печься о беженцах, совпало с выражением Клинтоном большой озабоченности судьбой беженцев, которым придется пережить горькую зиму в Косове, а также с американо-британским заявлением о том, что руководство этих стран полагает, будто у него есть «достаточно полномочий на то, чтобы начать воздушные удары»: эти полномочия основаны на резолюциях Совета безопасности и докладе Генерального Секретаря, — и речь шла о начале военных акций, которые, несомненно, обострят критическую ситуацию с беженцами²⁹.

Данная конфигурация событий позволяют нам еще глубже проникнуть в существо «принципов и ценностей», повсюду встречающих столь шумное и эмоциональное одобрение.

Глава 3. Оценивая гуманитарные намерения

Одних событий в Косове вполне достаточно для того, чтобы не принимать в расчет первостепенный и самый возвышенный из всех аргументов, выдвигавшихся в пользу применения силы, — то, что натовские бомбардировки, предпринятые с гуманитарными намерениями, открывают новую эпоху, в которой правящая миром сверхдержава и ее «младшие братья» в порыве ранее не

замеченного за ними великодушия обещают нам проложить дорогу к новой эре гуманизма и справедливости.

Помимо свидетельств, которыми изобилуют Балканы, есть и другие элементарные способы проверить на истинность данный тезис, провозглашаемый столь торжественно и авторитетно — спросить, как цивилизованные государства ведут себя в других местах. Действительно, тогда нам придется нарушить правило, требующее от нас ограничить свое внимание преступлениями официальных врагов. Но давайте простим себе этот грех, при том, что будем, однако, по-прежнему держаться главного принципа: знакомой идеи о «смене курса», согласно которой прошлое не должно вторгаться в нашу Дискуссию и запутывать ее. В данном случае это означает, что мы должны исключить из обсуждения все, что происходило в период «холодной войны», когда были допущены ошибки — кстати сказать, простительные. Иллюстраций нашей идеи существует великое множество, так что мы их здесь опускаем¹.

Почему нам следует столь строго придерживаться данной доктрины? Это станет тотчас понятно всякому, кто от нее отклонится. Он, например, сможет обнаружить, что преступления «холодной войны» едва ли имеют что-то общее с конфликтом, как это порой признается в рамках закрытых от прессы дискуссий на высшем уровне, и что модель политики до начала «холодной войны» мало чем отличается от таковой по ее окончании, кроме разве что публичных разъяснений этой политики и того, как сказалось на международных отношениях исчезновение самого объекта угрозы².

Так что давайте все же придерживаться нашей идеи, отступив при этом от второго ведущего принципа, согласно которому мы должны сосредоточить, подобно лазерному лучу, свое внимание только на преступлениях избранных врагов — в данный момент на сербских злодеях. У такого отступления есть как минимум два достоинства: во-первых, оно позволит нам испытать «новый гуманизм» на истинность; и во-вторых, мы сможем заняться вопросами, крайне важными по любой нравственной шкале.

Вероятно, есть смысл ненадолго отвлечься от темы и вспомнить некоторые трюизмы. Первый из них заключается в том, что люди изначально несут ответственность за возможные последствия как собственных действий, так и бездействия. Второй состоит в том, что озабоченность моральными вопросами (преступлениями и пр.), вероятно, бывает разной, и в одних случаях она способна возыметь положительный эффект на события, а в других — нет (хотя, конечно, это не единственное различие). Отсюда вывод: чем больше возможностей, тем выше ответственность, и тот, кто свободнее, по идее, должен платить за свои действия не столь дорогой ценой. Стало быть, ответственность привилегированных людей, живущих в более свободных обществах, куда выше ответственности тех, кто лишен привилегий или может понести суровое наказание за свою честность и нравственную прямоту.

Два этих трюизма тесно связаны, в чем-то даже совпадают, приводя к заключениям, которые способен сделать всякий нравственный человек в ситуациях реального мира, это он не может не учитывать в своих действиях.

В общем и целом мы все понимаем эти простые истины. Поэтому никто не верил советской пропаганде, когда она трубила о «преступлениях американского империализма», даже если она оказывалась права и эти преступления действительно были серьезными или даже чудовищными. Однако когда диссиденты стали осуждать преступления советского режима, куда менее значительные, то это произвело на нас большое впечатление. Причины такой реакции — перед нами, это две только что упомянутые прописные моральные истины, которые, как часто бывает, здесь также совпали в своих значениях. И вывод соответствующий: комиссаров в их преступлениях хотя бы частично оправдывал страх за стабильность своего порядка, а не только те преимущества, которые дает подчинение властям.

Полезно также вспомнить и один психологический трюизм. Нам слишком трудно посмотреть на себя со стороны. В свете вышеупомянутых моральных трюизмов это исключительно важно для каждого человека. Но над тем, чтобы не дать людям заняться таким трудным и крайне важным делом, работают очень влиятельные институты.

Вероятно, стоит припомнить еще и иные трюизмы. Порицая преступления, совершенные другими, мы часто испытываем такое уютное, приятное чувство: уж мы-то — хорошие люди, совсем не то, что эти негодяи. Особенно часто так бывает в тех случаях, когда мы ничего не можем поделать с преступлениями «негодяев», и все, что нам остается — принять впечатляющую позу громкого осуждения безо всяких потерь для себя. Взглянуть же на свои собственные преступные деяния куда труднее, и тем, кто готов сделать подобное, часто приходится за это платить. В каждом обществе есть свои «диссиденты» и свои «комиссары», и уже стало почти законом истории то, что «комиссары» удостаиваются высоких похвал, а «диссиденты» строго осуждаются, — в рамках данного общества, разумеется; у официальных врагов понятия об этом противоположные. Плата за раскольничество может быть очень высокой, особенно в государствах, зависимых от США, например, убийство иезуитов-интеллектуалов в Сальвадоре. Можно провести весьма показательный эксперимент: попросить представителей самой что ни на есть интеллектуальной элиты вспомнить имена убитых диссидентов или их произведения и затем сравнить результаты с ответом на тот же вопрос о советских диссидентах послесталинских времен, которые вовсе не были жертвами террора против инакомыслящих. Равно поучительным было бы исследование официальных хроник: обзоров, книг, статей в ведущих интеллектуальных журналах и так далее. Подобные попытки посмотреть на себя со стороны могли бы послужить нам весьма полезным уроком — о самих себе, о наших институтах.