Новый выбор оружия
Шрифт:
Надо идти, вроде спокойно. Хотя почему сигнала два, а тело одно? Непонятно…
А это еще что такое? Я поднялся на колени, да так резко, что Пригоршня забеспокоился.
— Что? Что там, Химик?
На полутораметровой высоте спиной к башне висел человек. Я бы не так удивился, если бы из его брюха торчал, скажем, лом, которым какой-то силач пробил и тело, и кирпичную кладку, — но нет, он просто висел там, словно насекомое, прилипшее к мухоловке на люстре.
Опустив бинокль, я глянул на Пригоршню. Он уже стоял на коленях рядом, чуть подавшись вперед,
— Что там? — напряженно спросил он, не опуская «Грозу».
— Человек на башне висит, — пояснил я.
— А! — выдохнул Пригоршня после паузы. — Вижу. Так это ж мертвец!
— Ну да, — согласился я. — Мертвец, однако.
— Тю! Ты сказал: «висит». Я думал, повис, держится за что-то, а он… Чем это его пригвоздили, не разберу?
Он опустил автомат и сел, поджав ноги. Вопросительно посмотрел на меня. Трупы для Зоны — обычное дело, нет в этом ничего удивительного. Я понимал, почему напарник торопится: не только из-за природной суетливости, но и потому, что надо бы все осмотреть до темноты и валить отсюда побыстрее.
— Так, ладно, — сказал я. — Хрен с тобой, идем.
Он тут же вскочил. Я тоже поднялся; мы начали спускаться, осторожно, не отрывая взгляда от дома, развалин и башни. Она пострадала не так сильно, как здания рядом, крышу только снесло, видны покореженные балки. Но, в общем, почти целая, и двери закрыты, возможно, даже заперты.
— Чего ты такой нервный всю дорогу? Сделав еще несколько шагов, я ответил:
— Дело гнилое какое-то.
— Почему вдруг? Попали люди в передрягу, надо помочь… Ну и самим заработать слегка…
«Слегка»… Мы рассчитывали, если все сладится, поднять на этой операции тысяч сто. И по моим, и по напарника меркам — огромная сумма, в жизни мы такой не видели. Хватило бы на «вездеход-броневичок универсальный», о котором Пригоршня давно мечтал, и еще осталось бы.
— Так что гнилого? — повторил он.
Мы шли медленно, подняв оружие. У подножия холма по-прежнему ничего не шевелилось, вообще никакого движения не было.
— С чего это Медведь тогда к бару не со стороны Чернобыля вышел, а от Свалки? — спросил я.
— Ну, плутал, наверно… Он же едва на ногах стоял и соображал плохо из-за яда ржавых волос.
— Плутал… Ладно, а у тебя еще такой вопрос не возник: почему Медведь толком не запомнил, где поле артефактов расположено?
— Возник. И у Курильщика возник. Он мне говорил, что спрашивал у Медведя.
— Да что ты? Экий проницательный мужик наш Курильщик… И что Медведь ответил?
— Сказал: в полубреду был, когда от зомби уходил, они ж Медведя потрепать успели, а еще он в заросли
Мы спустились до середины склона. Я роста среднего, а Пригоршня почти на голову меня выше, так что ему лучше было видно. Но и я никаких опасностей не замечал. Ровный луг внизу, остатки сараев, башня с домиком и грузовик. И все. И никаких проблем. Однако когда мы уже две трети расстояния до цели миновали, меня вдруг продрало — будто невидимые пальцы с длинными когтями прошлись по телу, сверху вниз. Я чуть не вскрикнул.
— Ты чё? — прошептал Пригоршня, когда я резко остановился, слепо водя перед собой стволом автомата.
— Не чёкай! — почти рявкнул я. — Там что-то есть.
— Та ну, брось. Нема ничего.
Не спрашивая разрешения, он снял с моего пояса бинокль и осмотрелся.
— Ага, пусто, — заключил Пригоршня через некоторое время.
У меня на поясе много сумок да еще два контейнера особых, побольше и поменьше. Пока я доставал гайку с куском бинта на ней, бинокль поднялся выше: напарник глядел поверх чернобыльских домов на Припять.
— Баржа стоит, — пробормотал он. — Вот объясни мне, Андрюха, чего она там стоит?
Пригоршня — единственный в Зоне, кто знает мое настоящее имя: Андрей Нечаев. Раньше еще Иван Пистолет знал да Витя Сумасшедший Кулак, скупщики из самых первых, Кто здесь обосновался. Но давно нет их, один застрелился, а второй сбрендил.
— Стой, молчи, — велел я, примерился и швырнул гайку к подножию башни. И потом, левее, вторую, а после и третью — но уже правее, в сторону неподвижного тела в траве.
Нет, ничего там не было. Гайки упали нормально, и траектория тоже у всех была обычная. Так в чем дело? Я даже присел на корточки, потому что тошнить начало, внутренности скрутило. И знобит, пальцы на автомате чуть дрожат.
— Да что с тобой, Химик? — спросил Пригоршня, наконец преисполняясь серьезности. — Вправду прихватило? Но ведь пусто там, точно говорю! Трупы эти… так что — трупы? У Курильщика вон в баре под люстрой скелет висит. Это не показатель.
Я осторожно выпрямился, не сводя глаз с участка внизу. Бывало, предчувствия меня обманывали. Или заболеваю? Простудился, шастая по осеннему лесу да ползая брюхом по голой земле… И все же я топтался на одном месте, продолжая рыскать взглядом по окрестностям, пока напарник не взмолился:
— Слушай, Химик, мы так три дня спускаться будем. Ну сколько можно? Мы б уже нашли того Медведя или поле это, на нычке у Курильщика сидели бы и водку пили…
Это он, конечно, загнул: до бара топать и топать, и к завтрашнему утру не успели бы. Не говоря о том, что где Медведь — вообще-то до сих пор не ясно, мы его, может, два дня тут разыскивать будем. Но, пожалуй, я таки чересчур осторожен. Надо идти, тем более что отпустило вроде, не тошнит и озноб прошел. Я сказал:
— А знаешь, не верю я ни в какие артефактные поля.