Новый выбор оружия
Шрифт:
— С чем напасть? — выкрикнул я, не оглядываясь. — У меня один ствол с одним патроном. У тебя тоже один ствол… сколько патронов?
— Полрожка осталось.
— Ну, так ты их загрызть собираешься? У Шрама тоже вряд ли много, а у вояк там, может, целый арсенал!
Раздалось подвывание, что-то зашевелилось среди камней, появилась рука, затем наполовину раздавленная, вся в крови голова. Не останавливаясь, я выхватил пистолет, но Пригоршня уже дал одиночный выстрел, и бюрер затих.
— Если все так, то куда ты бежишь?!
— Уже не бегу, Никита.
Алтарь высился прямо перед
— С вершины той горы лучше было видно, что вверху, понимаешь? Искры помнишь на склоне? Когда мы решили, что артефакты видим?
— Ну? — спросил он.
— Так мы не ошиблись. Надо туда подняться, прежде чем в Долину спускаться и военных искать.
Наконец я нашел нужное место и стал расчищать щебень. Откинув несколько камней покрупнее, увидел то, что искал.
— Так, а сюда ты зачем примчался? Не вниз — ладно, вверх полезли, чего в ущелье этом торчать?
— За этим, — сказал я, выпрямляясь с большим контейнером в руках. Он напоминал тот, что висел на моей спине, но похуже, на меньшее количество ячеек и с трещинами в некоторых крышках. Я побежал обратно, на ходу бросив контейнер Пригоршне.
— Надевай и за мной!
Он что-то еще бормотал сзади, но я не слушал — перескакивая через наполовину погребенные тела и обломки шалашей, то и дело спотыкаясь и чуть не падая, пересек поселок по диагонали. Конечно, лавина убила не всех бюреров, кто-то уже шевелился, слышалось жалобное бормотание и стоны, где-то постукивали камни — но четыре пятых племени были мертвы. За горой я остановился, задрав голову. Вскоре ко мне подбежал Никита.
— Что ты носишься туда-сюда, вроде тебя жгучий пух в зад ужалил? — проворчал он, снимая куртку и пристегивая контейнер. — Помоги пряжку затянуть! Нет, сильнее… Так. На фига нам лезть, Химик? Оно ж отвесное почти и…
— Гляди, — перебил я, показывая вверх. — Вон от ущелья полка узкая тянется, метрах в пятнадцати над нами. Первым делом туда надо добраться. По ней пройдем дальше, вдоль склона. Потом, видишь, трещина здоровая?
— В которой кусты растут?
— Да, она. В нее заберемся — и вверх. Там уже недалеко, и подъем легкий, можно будет за кусты хвататься или даже просто упереться ногами в одну стенку, спиной в другую и так лезть. Ну и все, от конца трещины до того выступа рукой подать. Давай, полезли.
Я поставил ногу на валун, но напарник стоял неподвижно, с сомнением глядя на скалу, и тогда я сказал:
— Слушай, только не спорь со мной опять! Я тебе точно говорю: туда нам надо. Лезем, ну!
— Тебя вроде трясет всего, Андрюха, — заметил Пригоршня, плюя на ладони и хватаясь за выступ на высоте своей головы. — Что такое? Опять предчувствие?
— Предчувствие — это слабо сказано, партнер. У меня зуд по всему телу, понимаешь? И это как тогда началось, когда мы с Блейком сюда забрались, так до сих пор не отпускает…
— Ну так не мылся три дня, вот и зудит.
— Нет, Никита, не в том дело. Тут рядом энергия какая-то… мощная очень.
Подъем занял больше времени, чем я рассчитывал, но в конце концов напарник, а следом и я выбрались из заросшей кустами вертикальной трещины на узкий, в полторы ладони шириной, порожек над бездной. Мы прижались спинами к камню, осторожно переставляя ноги. До большого выступа, напоминающего тарелку, ребром вонзенную в склон, оставалось совсем недалеко.
— Хорошо, туман тут этот желтый висит, — пробормотал Никита, глядя на носки ботинок, выступающие за край порожка. — Из-за него высота не так заметна.
Я не ответил. Меня била дрожь, потому что энергия лилась мощным потоком, омывала тело; мышцы непроизвольно сокращались, голова тряслась.
— Химик, да что ж тебя так прихватило-то? — удивился напарник, косясь на меня. — Ты аж светишься весь, и рожа красная.
Рукоять пистолета, торчащая сзади из-за ремня, зацепилась за неровность на склоне. Я качнулся и чуть не полетел вниз, но Пригоршня, вытянув руку, прижал меня к скале.
— Спокойно, спокойно! Голова кружится?
— Вертится, — сказал я сквозь зубы. — Иди, не останавливайся.
Еще несколько шагов, и его плечо уперлось в боковую часть тарелки. Верхняя ее плоскость была примерно в метре над нашими головами.
— Присядь, — сказал я. — Залезу тебе на плечи, переберусь наверх и руку дам.
— Куда, как переберешься? Это ты так шутишь?
— Я скажу, когда начну шутить. Давай, давай…
— Да ты ж свалишься по дороге! Акробат, что ли?
— Не свалюсь. За колени меня придерживай. Не тормози, Никита!
— Да зачем вообще туда лезть? — пробормотал он, приседая на корточки. — Вниз надо быстрее, а мы тут ползаем, как бабуины какие-то горные…
— Надо, Пригоршня, надо, — сказал я, мелкими шажками боком приближаясь к нему. — Сколько мы по этой Долине с пистолетами и автоматами носимся — и чего добились? Пора другое оружие себе выбрать.
— Какое еще другое? — кряхтя, он опустился на корточки, потом сел, свесив ноги в пропасть. Я кое-как повернулся лицом к скале, взгромоздился на его плечи, опасно шатаясь, скользя ладонями по камню, вцепился в верхний край выступа-тарелки, рывком подтянулся и выбрался наверх. Лежа на краю, протянул руку, но он ее проигнорировал — подпрыгнул на порожке, ухватившись, подтянулся и оказался на том месте, где только что был я.
А я уже шел от края, пожирая глазами открывшуюся картину. Выступ был большим, метров тридцать в диаметре. И все это круглое каменное поле сверкало, искрилось, шипело, завивало над собой мелкие смерчи, испускало светящиеся пузыри энергии.
— Это что, поле артефактов? — слабым голосом спросил Пригоршня сзади.
Глава 4
Я пришел в себя, только лишь услышав рокот вертолета. Куртка напарника оказалась более изорвана, чем моя, и потому именно из нее я соорудил подобие перчаток — а вернее, понукаемый мной Никита просто разодрал ее пополам и обмотал тряпками мои кисти.