Нож Равальяка
Шрифт:
— Я бы с удовольствием, ибо ваше гостеприимство не знает себе равных, но, к сожалению, мы с Тома должны быть этим вечером в Лувре. Прошу простить меня, мадам, — добавил он, обращаясь к Лоренце, которую Тома успел снова взять за руку. — Я надеюсь, что когда-нибудь приеду к вам с доброй вестью и ваши прекрасные глаза посмотрят на меня как на друга.
Лоренца улыбнулась Анри, хотя сердце ее щемило от боли.
— Вы можете не сомневаться в моем дружеском расположении, потому что мой муж любит вас, — сказала она, вставая из-за стола. — Пойду соберу его вещи.
Тома и Лоренца вышли. Все остальные проводили их молчаливым взглядом. Барон Губерт издал веселый смешок.
— Вам по-прежнему по вкусу старая сливовица, де Буа-Траси?
—
— Тогда я распоряжусь, чтобы ее подали нам в библиотеку. Сливовица поможет вам скоротать ожидание.
— Ожидание? Вы полагаете, что оно...
— Может чуточку затянуться. Видите ли, мой милый, наши голубки вот уже две недели как не расстаются, и появляются только за столом, и то не всегда. А тут первая разлука!
—Значит, поскачем не рысью, а галопом, — философски заметил молодой человек. — Что тут скажешь? А она и впрямь удивительно хороша, — добавил он негромко, будто говоря сам с собой, конечно же, имея в виду Лоренцу, а не сливовицу.
Действительно, только два часа спустя на замковом мосту послышался топот лошадиных копыт, скакавших галопом...
Наступил час ужина, но ни Кларисса, ни барон не ждали Лоренцы, они жалели девочку, которая наверняка лежит сейчас ничком на кровати и заливается горючими слезами. Но Лоренца спустилась вниз, не опоздав ни на секунду, нарядно одетая и улыбающаяся.
— Как ваши апельсины, отец? — поинтересовалась она.
Барон просиял, взял Лоренцу под руку и повел к столу.
— Узнаем завтра, дружок, — ответил он. — Завтра будет виднее.
Он был доволен: что ни говори, а благородная кровь всегда дает о себе знать...
Только после отъезда Тома жизнь в Курси вошла в привычную колею с той только разницей, что после двух-трех ясных дней снова повалил снег и замки вновь стали изолированными островками, не пуская за порог своих обитателей. В уединенности было свое очарование. Посещений не ждали, двери в анфиладе гостиных держали закрытыми, а сами собирались в Голубой, где в камине всегда полыхал яркий огонь. Кларисса вышивала, а ее брат тем временем расширял кругозор Лори — свекор и новоявленная тетя охотно приняли ласковое уменьшительное Тома, — подбирая ей книги хороших авторов, а потом обсуждая с ней сюжет, героев, старинные обороты и перемежая критику с восхвалениями, что весьма забавляло вышивальщицу. Случалось, что все они даже обедали в библиотеке. Блюда привозили туда в специальных закрытых коробах лакеи, закутанные в теплые шарфы и шерстяные накидки, чтобы дорогой не замерзнуть. Владельцы замка не забывали о своих слугах: в отведенных им помещениях и караульне полыхали жаром большие жаровни.
Но были и неудобства — например, приходилось обходиться без новостей. Хотя кое-какие скудные новости доходили из Шантийи. Герцогиня Диана уехала в Париж, и, судя по ее отзывам, неблагополучная атмосфера при дворе стала и вовсе невыносимой. А что касается переговоров в Брюсселе, то о них совсем ничего не было слышно. Знали только, что маркиз Праслен и два его ангела-хранителя благополучно прибыли ко двору эрцгерцога.
Лоренца охотно проводила время у себя в спальне, где провела столько счастливых часов в объятиях Тома. Комната казалась ей необыкновенно просторной после того, как ее покинул высокий широкоплечий Тома с таким теплым голосом и таким звонким смехом!.. Лежа на кровати, она пыталась вновь ощутить аромат его кожи... За туалетным столиком она вглядывалась в зеркало, запомнившее столько ласк и поцелуев в то время, как Тома медленно раздевал ее... Сидя на медвежьей шкуре возле камина, где они не раз устраивались вместе, она грезила, глядя на отблески огня... Часы одиночества в спальне были сладостны и мучительны,
Через некоторое время потеплело, вместо снега пошли дожди, дороги оттаяли, и по ним вновь стали скакать всадники и ездить телеги. Но в замке Курси никто не сдвинулся с места.
— Подождем, пока дороги высохнут, — вынес решение барон. — Нужно получить известие чрезвычайной важности, чтобы по уши погрузиться в грязь!
Каждый день он трудился в своей любимой оранжерее, надев болотные сапоги, накидку из домотканого полотна, вязаный колпак и взяв с собой трость, чтобы не поскользнуться. Работал он всегда в перчатках из толстой кожи. У барона были красивые руки, и он о них очень заботился. У каждого есть своя слабость, и этой слабости барона не шла на пользу его страстная любовь к розам.
Но вот однажды утром вновь ярко засветило солнце. И в этот же день в замок прискакал всадник, одетый в цвета королевы — синий и белый, — с письмом для баронессы де Курси. Письмо было от Себастиана Заме, суперинтенданта дома королевы, богатейшего банкира, приехавшего из Флоренции, который вдобавок был еще и другом короля, несмотря на то, что прекрасная Габриэль д'Эстре последний раз в своей жизни ужинала именно в его доме [5] .
Вестовой уехал, не дожидаясь ответа и выпив лишь кружку горячего вина, которую ему поднесли.
5
Ходили слухи, что Габриэль д'Эстре, на которой собирался жениться Генрих IV, была отравлена. Брак короля, таким образом, не состоялся, и на французский трон была возведена Мария де Медичи. (Прим. автора.)
Лоренца вертела в руках свиток пергамента с королевской печатью и никак не могла решиться его развернуть.
— Смелее! Чего вы ждете? — подбодрила ее графиня де Роянкур, сгорая от любопытства. — Можно подумать, что вы боитесь!
— Я и в самом деле боюсь. Королева меня возненавидела с первой встречи в Фонтенбло и была недобра ко мне. Прошу вас, — Лоренца протянула письмо, — прочитайте вы. А я лучше присяду.
— Вам плохо?
— От королевы я не жду ничего хорошего.
— На вид обычное официальное послание, — произнесла Кларисса и быстро сломала печать. Письмо было коротким, она быстро пробежала его глазами и протянула Лоренце: — В самом деле официальное. Королевская грамота о вашем зачислении в свиту Ее Величества королевы.
— Меня? В ее свиту? Ни за что! Я не хочу ехать ко двору!
Увидев отчаяние Лоренцы, графиня де Роянкур тоже перестала улыбаться. Она села возле молодой женщины и взяла ее за руку.
— Боюсь, у вас нет выбора, дружок. Вашего мнения не спрашивают, от вас ждут повиновения. И еще благодарности, выраженной надлежащим образом.
— Разве я не могу, например, заболеть? Ее толстое Величество очень боится заразы, достаточно прыщика, чтобы она от тебя шарахнулась, будто от прокаженной или чумной.
— Только агония позволит вам выиграть день или два, но не больше. Поверьте, если она хочет видеть вас у себя, то она непременно пошлет за вами.
— Но с какой стати? Она только и делала, что старалась меня уничтожить! Отказала даже в помиловании, когда меня приговорили к смертной казни! Она оставила при себе Гонорию, которую я никогда больше не назову своей тетей!
Кларисса взяла письмо, перечитала его и тяжело вздохнула.
— Я должна была подумать об этом раньше! Вы назначены свитской дамой не в качестве Лоренцы Даванцатти. Назначение подписано самим королем и...